Князь Владимир - Юрий Никитин

Рогволод с рычанием отбросил рукоять, ухватил топор обеимируками. Воины подались назад уже сами, натиск полоцкого князя был страшен.Владимир с трудом сдерживал напор, даже отступил на два шага, потом еще на шаги еще. Наконец-то викинг поступил правильно, успел он подумать. Со щитом ужеизнемогал, а сейчас схватка стала почти равной…

Владимир закрывался щитом, все время выставляя топор, словноготовясь к короткому удару. Рогволод должен остерегаться, это держит внапряжении, изматывает. Щит грохотал от ударов, голова гудела. Глаза неотрывноследили за князем. У того в груди гудело, словно в трубе в ветреную ночь,наконец он, улучив момент, поднял забрало, чтобы хватить ртом воздуха, иВладимир содрогнулся, увидев красное измученное лицо и налитые кровью глаза.Борода князя смялась и потемнела от пота.

Он бил все слабее, сам шатался от своих богатырских замахов.Один удар, вовсе неудачный, Владимир не стал отбивать щитом, просто отклонился.Лезвие просвистело мимо, звонко отозвались на удар каменные плиты.

– Отправляйся в свою Валгаллу! – крикнулВладимир. – Но берегись, ибо я могу найти тебя и там!

Страшно блеснуло на солнце железо. Все увидели блестящуюдугу, с такой скоростью новгородский князь обрушил топор на рогатый шлем.Железная скорлупа раскололась как гнилой орех. Лезвие вошло в голову князя посамый обух.

Владимир выпустил топорище и отступил на шаг. Рогволод ещестоял, ноги пытались удержать мертвое тело, а за его спиной Кресан кивнул своимдружинникам, те отступили и приготовили оружие к схватке. Люди Рогволода хмуропереглянулись, начали безрадостно бросать свое оружие на землю. Пленниковотвели к забору и усадили двумя рядами.

В тереме слышались крики, большей частью – женские.Грохотало, звенела посуда, трещала мебель.

Вскоре на площадь перед теремом выволокли молодых женщин,девок. С них срывали платки, что везде считалось бесчестьем, с ходу лапали,задирали подолы.

Из рук дружинников отчаянно вырывалась стройная девушка согромными синими, как озера, глазами на бледном лице. Ее золотые волосы на лбубыли перехвачены ниткой крупного жемчуга, а толстая коса падала на высокуюгрудь и свисала до пояса. Слезы бежали по ее мертвенно-бледному лицу.

– Это и есть Рогнеда? – спросил Владимир у Тавра.Тот вышел следом, улыбался, поднял кверху большой палец. На руке была кровь, нобоярин скалил зубы, очень довольный.

– Она, – ответил Тавр. – Пыталась зарезаться…Не похожа?

– Я ожидал большего, – ответил Владимир сухо.Ненависть жгла душу, он пытался вызвать к ней жалость и не мог.

– Она, – заверил Тавр. – Самая красивая вовсем Полоцком княжестве! А то и на Руси.

Владимир заскрипел зубами, почудилось, что вот-вот услышитнад головой далекий серебристый звон фанфар.

– Самая-самая? Да что в ней? И задница чересчур высока,и вымя у любой коровы больше!

Рогнеда, обливаясь слезами, безуспешно пыталась упасть натруп отца. Роальд и Турольд в лужах крови разбросали руки в трех шагах от отца.Дружинники держали ее крепко, зло зыркали по сторонам. Тавр молодец, сумелвырвать ее из-под ножа. Явно же Рогволод оставил с нею людей, дабы зарезали вслучае чего.

Владимир отшвырнул топор, где на лезвии прилипли седые прядиее отца. Голос был хриплым от ненависти:

– Ну, гордая княжна? Готова разуть сына рабыни?

– Убей меня! – вскрикнула она в слезах. –Убей меня, зверь! Как убил отца и братьев!

Площадь была завалена трупами. Вдали над крышами поднималсячерный дым, в проеме ворот билась лошадь с распоротым животом. На ступенькахкрыльца лежали бездыханные двое дружинников, что пришли с ним из далекогоНовгорода.

Он зло засмеялся. Ярость душила так, что стало труднодышать.

– Красивой смерти жаждешь! Героиня северных саг! Небудет тебе… Эй, вы там! Этих девок вам на потеху! А гордая княжна пожнет то, чтопосеяла…

Она закричала, увидев перед собой его белое безумное лицо.Он шагнул к ней, рванул за ворот. Нежная ткань затрещала и осталась в егокулаке. Она задохнулась от ужаса, а когда свежий воздух пахнул ей на грудь, онавдруг увидела, что новгородец разорвал ее платье до пояса! Она ухватиласьобеими руками за лоскутья, пытаясь закрыться от похотливых взглядов. Он больноударил ее по руке. Разорванное платье соскользнуло с ее узких девичьих плеч.

В ужасе, видя, что рушится мир, она с плачем пыталась закрытьобнаженную грудь обеими ладонями. Новгородец зло сжал кисти ее тонких рук имедленно развел в стороны. Она попыталась укусить его за руку, но он с такойсилой ударил ее по лицу, что она упала, больно ударилась о каменные плитыплощади.

Он нагнулся, ухватил за косу и намотал на руку. Его голосбыл прерывающимся от ненависти:

– Ну? Что скажешь, благородная гадина?

Она пыталась вывернуться. Он ударил ее снова, его сильныеруки срывали с нее одежду. Она слышала гогот собравшихся мужчин, пыталасьотбиваться, царапалась, кусалась. Он ударил ее еще, грубо перевернул лицомвниз. Она разбила губы о камень, уже и так залитый кровью ее отца. Потом еетело пронзила острая боль, новгородский раб что-то выкрикнул, в ответ загремелимужские голоса, похабные и стыдные. Он мял ее и терзал, ее нежное тело трещалопод его грубыми, рвущими ее плоть пальцами.

Потом тяжесть вроде бы ушла, но истерзанное тело застыло отболи, она боялась шевельнуться. Мимо процокали конские копыта. Мужские голосараздавались то ближе, то удалялись.

Солнце уже садилось, когда она зашевелилась, пыталась сесть.Вдруг услышала быстрые шаги, ее подхватили участливые руки. Это была сеннаядевка Ганка. Платье ее тоже изорвано, губы искусаны, на теле виднелись синяки икровоподтеки. В глазах стоят слезы.

– Милая княжна, что эти звери с тобой сделали!

Рогнеда с усилием повернула голову. Она сидела,поддерживаемая Ганкой, в теплой луже крови. Та уже потемнела, свернулась вкомочки. Рядом лежал труп отца, а с другой стороны – разрубленные тела братьев.Она узнала их с трудом. Доспехи и одежду сняли и прекрасные тела разрубили,глумясь, топорами, будто туши лесных кабанов.

– Княжна! Нас, твоих девок, бесчестили прямо наплощади…

– Меня… тоже… – прошептала Рогнеда.

– Тебя только князь, а нас скопом! Березана противилась,так ее проткнули копьем, а потом уже мертвую испакостили… Звери, хуже зверей!

Она расплакалась, обнимая и расплетая тяжелую, набухшую открови косу. Рогнеда сидела недвижимо. Во всем теле была боль, но еще большаяболь терзала внутренности. Теперь она знала, что такое ненависть. Сегоднятерзали не только ее тело. Втоптали в грязь девичью честь, имя гордой княжескойдочери. А что такое потеря богатого княжества в сравнении?