Под прусским орлом над Берлинским пеплом - ATSH

не её собственный сын. Ты можешь себе это представить?! Иногда мне кажется, что она нарочно это делает, чтобы причинить мне еще больше боли.

Джон, как оказалось, проходит практику в больнице. Оказывается, в Оксфорде только теоретическая часть. Но в прочем мне всё равно.

Мичи и Максимилиан больше не появляются в нашем доме. Но мы с ней поддерживаем связь, переписываемся. Она спрашивала о тебе. Я пока не знаю, что ей ответить, стоит ли ей что-то говорить. Она родила ребёнка, девочку. Назвали Леоной. И пишет, что очень любит своего папу, а вот к ней холодна. Знаешь, она приглашает меня к себе в гости, и я думаю, что поеду, как только появится возможность. Мне нужно вырваться отсюда, хотя бы на время.

Ох, Адам! Я хотела закончить это письмо, отослать его тебе, и чтобы ты порадовался за то, что у нас, вроде как, всё неплохо. Чтобы хоть чуть-чуть успокоился. Но, перед тем как опустить его в почтовый ящик, я решила навестить фрау Ланге. Ты же знаешь, я периодически навещала их, приносила немного денег и всякие вкусности. И подумала, что будет совсем неплохо, если я возьмусь за обучение Роя, а заодно проведаю малышей.

И вот, я снова поднялась в их квартирку, постучалась раз, другой… тишина. Потом, дверь приоткрылась, вышла соседка… Ох, Адам… как же мне тяжело сообщать тебе эти ужасные новости! Но, пожалуйста, прошу тебя, пообещай мне, что ты не прибежишь сюда! Не делай этого!

Адам, фрау Ланге и детей… их убил её муж, будучи в очень пьяном состоянии. Ему уже вынесен приговор и, вроде как, его арестовали. Это ужасная трагедия. У меня сердце разрывается. Я постараюсь организовать похороны. Я обещаю тебе, что не оставлю их. Но, умоляю тебя, не сбегай и не вини себя! Это не твоя вина! Я буду держать тебя в курсе всех событий.

С любовью,

Хелла К»

И снова, сквозь пелену своего измученного состояния, я услышал стук. Но на этот раз это был не просто стук, это был хаотичный, торопливый стук, сопровождаемый голосами. "Что-то происходит," - промелькнуло в моем сознании, словно искра в темноте.

— Быстрей копай, чертов ублюдок. Рассвет скоро! — прохрипел грубый мужской голос, полный раздражения и нетерпения.

— Да копаю я, копаю! — ответил другой голос, менее уверенный и напуганный.

— Ты какого черта там стоишь командуешь? Спускайся и помогай! — рявкнул первый, не давая ему возможности передохнуть.

— Нет, братва, я только кашлять закончил. Как собака сдохнуть не хочу, — попытался оправдаться третий голос, полный тревоги и отвращения.

— Не ссы, Маккензи, вискарь налью! — крикнул четвертый, пытаясь подбодрить своих товарищей.

Раздался резкий стук по крышке гроба, отдавшийся болезненной волной по всему моему телу. Каждый удар отзывался острой пульсацией в висках, словно тысячи маленьких молоточков стучали по моим костям. Я зажмурил глаза, пытаясь хоть как-то пережить эту невыносимую головную боль.

— Нашёл, бля! Глубоко закопали, суки! — крикнул один из копателей, его голос был полон злорадства и одновременно облегчения.

— Гер-ман Стей-ниц, — раздался задумчивый голос, в котором угадывалось удивление. — Странно, а чего не в склепе Стейницов похоронили?

— В семье не без урода, хоронят неугодных как собак. Ладно хоть подписали, — ответил другой, его слова звучали цинично и грубо.

Между крышкой и дном врезалось острие кирки. Раздался резкий скрип досок и гвоздей, словно старые кости, которые с хрустом ломаются под давлением. Я жадно вдыхал в образовавшиеся щели поток сырого, холодного воздуха, пропитанного запахом дождя и земли. Воздух был таким свежим, таким долгожданным, что боль от резкого притока кислорода в легкие была даже приятной.

Наконец, крышка, поддавшись манипуляциям, с треском слетела, и капли дождя и грязи упали мне прямо на лицо. Я открыл глаза, но не мог сфокусировать взгляд, уставившись в одну точку, пытаясь понять, что происходит, наблюдая за тем, что они собирались сделать, не зная, друзья это или враги.

— Ох, блять, Руперт! — воскликнул один из копателей, широкополый шляпе, — Ему даже глаза не закрыли. А сохранился хорошо. Месяц прошел. Его голос звучал с удивлением и каким-то жутким восхищением.

Месяц...

— Может, бальзамированный? — спросил жилистый старикашка, его голос звучал хрипло и неуверенно, словно он сомневался в собственных словах.

— Хватит трындеть. Берите все что есть, и обратно закапывайте, — прорычал третий голос, которого я все еще не видел, но его тон был властным и резким, не терпящим возражений.

— Как-то страшно лезть, — пробормотал Шляпа, его голос звучал неуверенно и взволнованно, словно он боялся чего-то неведомого.

— А подыхать не страшно? — наконец, в поле зрения появился, наверное, тот самый Маккензи. Это был шотландец крепкого телосложения, с широкими плечами и сильными руками, но его лицо было опухшим и пропитым.

— Страшно. А тута сразу, схватит за руку и насмерть, — ответил Шляпа, его голос дрожал от страха, словно он действительно верил в то, что я могу вылезти из гроба и утащить их за собой в загробный мир.

Старик, на удивление, оказался смелее, чем его товарищи. Он, не обращая внимания на их колебания, сунул руку в гроб, нащупал что-то и выудил из него маленький мешочек с деньгами. Мешочек был тяжелым, и это сразу бросалось в глаза.

Но они не успели отойти, я вырвался из своего заточения, схватил обоих копателей за забылки и, собрав последние силы, столкнул их лбами с такой силой, что они застонали от боли и неожиданности. Воспользовавшись тем, что все трое отвлеклись от происходящего, я вылетел