Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

ДА ЗДРАВСТВУЕТ СИСТЕМА!

Перестройка, предпринятая Корпорацией в «Освежающих напитках в уютном уголке», обеспечивала недели на три работой нескольких плотников и штукатуров, а также нескольких маляров. Этого было достаточно, чтобы несознательные рабочие одобрили решение муниципалитета о передаче этого помещения Гриндеру, позицию же доктора Обморка, соображениями которого они не дали себе труда поинтересоваться, они осудили всей душой. Все, что они знали, сводилось к тому, что доктор Обморк сделал попытку помешать этим работам, а кроме того, в оскорбительных выражениях отзывался о рабочих. Какое право он имел называть их полуголодными бедняками? А что до бедности, то, говорят, он сам живет не так уж богато. Копнуть как следует, и выясняется, что кое-кто из этих типов, которые так важно прогуливаются в сюртуках и котелках, живут не лучше, чем все остальные.

Что касается рабочих Корпорации, совершенно верно было решено, что им нужно снизить заработную плату. Почему они должны получать больше денег, чем все остальные?

− Это ведь от нас идут эти деньги, − говорили они. − Мы платим налоги, так почему же мы должны платить им больше, чем получаем сами? И почему они должны получать за праздники больше, чем мы?

А затем в течение нескольких недель работы по-прежнему не хватало, ибо, разумеется, ремонт «Освежающих напитков» и несколько других заказов не могли изменить общей ситуации. По-прежнему рабочие группами стояли на перекрестках или бесцельно слонялись по улицам. Большинство из них уже не утруждало себя хождениями по разным фирмам в поисках работы − они привыкли, что им отвечают: если вы понадобитесь, вас известят.

Все это время Оуэн изо всех сил старался обратить товарищей по несчастью в свою веру. Он собрал небольшую библиотечку книг и брошюр о социализме и давал их читать тем, на кого, как он надеялся, они подействуют. Кое-кто брал эти книги с таким видом, будто делают ему огромное одолжение, и обещал прочитать. Как правило, все эти люди, возвращая ему книги, туманно выражали свое одобрение, но при этом всячески старались избежать конкретного разговора, потому что в девяти случаях из десяти этих книг даже не раскрывали. У тех, кто делал вялые попытки их прочесть, в большинстве случаев мозги настолько заскорузли и отвыкли за долгие годы от серьезной нагрузки, что, хотя брошюры обычно были написаны таким простым языком, который понял бы даже ребенок, аргументы, приводимые автором, оказывались слишком сложными для людей, чьи головы были забиты сказками, внушаемыми им хозяевами − либералами или консерваторами. Некоторые просто отказывались брать у Оуэна книги и брошюры, другие брали, но после этого хвалились тем, что использовали их в качестве туалетной бумаги.

Оуэн часто спорил, горячо доказывал, что государство обязано обеспечить производительным трудом всех желающих. Некоторые, правда, выслушивали его внимательно, и было видно, что понимают − то они его с трудом, но хотят, чтобы их убедили.

− Ты прав, приятель, − говорили они, − что-то нужно делать.

Но другие высмеивали его идею о том, что государство обязано предоставить им работу, − все это прекрасно, а денежки откуда взять? И тогда те, кто готов был согласиться с Оуэном, вновь впадали в апатию.

Были и такие, кто выслушивал его отнюдь не спокойно, они кричали, свирепо понося его, что именно такие люди вроде Оуэна виноваты в том, что наступил застой в делах. Все эти разговоры о социализме и об использовании рабочей силы государством отпугивают капиталистов, − утверждали они. − Те, у кого есть деньги, боятся вкладывать их в дело, опасаясь, как бы их не обокрали. Когда же Оуэн приводил статистические данные, доказывающие, что в области торговли и производства всех видов товаров прошедший год был рекордным, эти люди приходили в еще большую ярость и начинали грозить, что они расправятся с проклятыми социалистами, которые все портят.

Однажды Красс, один из самых ярых защитников существующего порядка, здорово поддел Оуэна. Они стояли небольшой группой на Невольничьем рынке возле Фонтана и, как всегда, разговаривали. В ходе спора Оуэн заметил, что при существующих условиях вообще не стоит жить, Красс же возразил, что если он действительно так считает, то ведь его никто не принуждает: не доволен своей жизнью, не хочешь жить, можешь с ней покончить. Какого черта ты все ноешь − пойди да утопись или перережь себе глотку.

Разговор же этот начался со спора по поводу того, правильно ли повысили жалованье городскому инженеру до семнадцати фунтов в неделю. Оуэн заявил, что это грабеж, но большинство одобрило это новшество. Неужели Оуэн думает, спрашивали они, что такой человек будет работать даром. Он ведь не им чета. Может, это и грабеж, говорили они, только сам Оуэн не отказался бы от возможности ухватить такой случай. Большинство из них считало, что, так как любой был бы счастлив получать семнадцать фунтов в неделю, это вполне доказывает правильность того, что они будут платить такое жалованье городскому инженеру!

Обычно, когда Оуэн задумывался над вопиющей несправедливостью и бесчеловечностью существующего социального порядка, он убеждал себя, что долго так продолжаться не может, строй этот должен развалиться, ибо он насквозь прогнил. Эта система несправедлива, она противоречит здравому смыслу и поэтому должна рухнуть. Но после споров со своими товарищами рабочими он обычно впадал в полное отчаяние, каждый раз убеждаясь в том, какие огромные и мощные укрепления имеет эта нынешняя несправедливая система − чудовищные бастионы равнодушия, апатии, неуважения к себе, − бастионы эти следует разрушить прежде, чем уничтожать систему, которую они ограждают.

Бывали случаи, когда он думал об этой удивительной системе, и она представлялась ему такой абсурдной, что он не мог удержаться от смеха и даже начинал сомневаться, существует она в действительности, или это только вымысел, порожденный его помраченным рассудком.

Одно из необходимых условий, при которых может существовать человечество, − это жилище; тяжелым трудом люди выстроили множество домов. Сейчас тысячи этих домов пустуют, а миллионы людей, участвовавших в их постройке, лишены крова или ютятся в перенаселенных лачугах.

Человечество так странно устроило свои дела, что, если бы нашелся человек, который сжег бы большую часть домов, он тем самым оказал бы огромное благодеяние тем, кто их построил, ведь это означало бы, что вновь появилась работа!

Еще одна нелепая ситуация: тысячи людей ходят в разбитых башмаках и рваной одежде, и в то же время миллионы пар обуви и всевозможной одежды, которые они создавали, заперты в складах, а ключи хранятся у Системы.

Тысячи людей не имеют самого необходимого для нормального существования. Эти