Князь Владимир - Юрий Никитин

Блуд смотрел равнодушными глазами.

– А ты верный своему князю, – сказал онхолодно. – Боюсь, у Ярополка таких нет. Это ж надо так блюсти княжьи интересы!Даже на плахе помнишь. Только чего-то твой князь не учел. Хоть я и знатен, иуважают меня бояре, и сам Ярополк считается, но не могу же я взять и передатьновгородцу град! Не я князь, Ярополк правит.

– Велено передать. – Кремень закашлялся, с усилиемсел, прислонившись спиной к стене. Каждое движение давалось ему с огромнымтрудом. – Передать… что помощь будет.

– Откуда? – насторожился Блуд.

– Неведомо мне. Князь сказал, а его слово крепко.

– Узнаю Владимира, – сказал Блуд с досадой. –Даже от своих таится… Ну да так и надо, если хочешь победить. Почему ж твойкнязь считает, что я должен держаться его, а не Ярополка?

– Ярополк раздает земли печенегам. У Ярополка отнялизападные земли: польский король Мешко захватил червленские города… Ярополк взялв жены гречанку, а с нею налетела как стая воронья туча ромеев. Обсели Киев,как дохлую корову! И веру свою поганскую нам навязывают, Ярополк уже принял…

Блуд напомнил хмуро:

– Твой князь тоже привел варягов.

– Те воюют за деньги. Земли не просят, свою веру вОдина не навязывают. Уйдут, как и пришли, первый раз их нанимают, что ли? Апеченеги не уйдут. Это теперь их земли, раз Ярополк – великий князь! –пожаловал. Придется их сгонять силой.

Блуд молчал, рассматривал обезображенного воина. Тоткривился от боли, но говорил и говорил, страсть и гнев держали его, не даваливпасть в беспамятство.

– Знатные не примут его, – сказал Блуднаконец. – Он сын рабыни! Здесь каждый кичится своим родом. Иные ведут егоот троянцев, другие – от древних царей Скифии, третьи вовсе хрен знает от кого,но – гордятся! Сами – фу, черви, но о пращурах говорят и говорят.

Кремень растянул разбитые губы в улыбке:

– Только бы сесть на отчий стол, а там удержится…

– С него станется, – согласился Блуднеожиданно. – Ладно… Что смогу, то смогу. Верю, что Владимир своих земельворогу не отдаст, червленские города вернет. По правде сказать, и самого отдружбы с печенегами воротит. Передай князю, что помогу. Сноситься будем черезтебя… или еще через кого, кому ведом тайный знак.

В запавших глазах Кременя блеснула ненависть.

– А ты не боишься, что я тебя самого за то, что со мноюсотворил, подведу к плахе? Владимиру передам не так, а то и Ярополку скажу произмену?

Глаза Блуда были холодные, как замороженные.

– Не боюсь. Ты – из настоящих. Если не помрешь, то надопод тебя больше молодых девок положить. Добротное племя от тебя поведется!

– Благодарствую… на таком добром слове.

– Что есть, то есть, – буркнул Блуд.

Ушел, вместо него явился лекарь. Холоп нес за ним корзину сотварами, настоями, травами. Молодая девка принесла корчагу с медом, вскоренанесли еды.

Кремень перекашивался под грубыми руками лекаря. Примочкижгли сильнее каленого железа. Зато жареные перепелки таяли во рту. Такое нежноемясо, что измученное тело начинало оживать, ощутил наконец мышцы на руках иногах. Он так и провалился в тяжелый глубокий сон, поднося ко рту истекающуюсоком птичью ногу.

Владимир отшатнулся, когда двое хмурых дружинников ввели кнему Кременя:

– Что с тобой?

Кремень повел бровью на воинов. Владимир взмахом дланиудалил обоих за дверь. Кремень без сил упал на лавку, привалился спиной кстене. Кровь запеклась на распухшем от побоев лице, один глаз заплыл вовсе, поддругим были огромный кровоподтек и рваная рана, явно ударили подкованнымсапогом. Губы стали как оладьи, распухшие и почерневшие.

– Он согласен, – прошептал Кремень, даже здесь неупомянул Блуда по имени. – Киева нам не взять, потому он постараетсяубрать Ярополка из города…

– Куда?

– Не знает. Но предупредил, если Ярополк начнетготовить дружину… даже выведет из города, чтобы сдуру не напали.

– Не нападем, – заверил Владимир хищно. –Только бы убрался из Киева! А там поглядим. Ты отдыхай. Я распоряжусь о лекаряхи молодых девках. Тебе надобно кровь разогнать, а то вон какие синяки…

Кремень слабо улыбнулся:

– Что вы все об одном и том же? Нет-нет, я неотказываюсь…

Он уронил голову на грудь, Владимир едва успел подхватитьгрузное тело, не дал упасть на пол. Кремень обвисал, лицо помертвело, сердцебилось едва-едва.

– Лекаря! – велел Владимир яростно.

Вбежали гридни, Владимир передал им Кременя, бросил хрипло:

– Головами отвечаете! Сделать все, чтобы жил! Волхвов,лекарей, девок, любые травы… Поплатится мне Блуд! Поплатится.

На тайной сходке у Блуда собрались бояре. Он знал, когоотбирать: всего семеро, зато каждый держит руку на княжеской повозке. Кто наколесе, кто на оглобле, а кто и под уздцы способен ухватить в случае нужды.Князь, как и любой правитель, людьми силен. В этом его сила, но в этом и самоебольное место любого, кто правит.

– Не знаю, – говорил Вяз с сомнением. –Ярополк все же немало пользы дал… А этот новгородец – вовсе жидовин! Его матьМалка и родной дядя Дабран – иудеи. Оба из Любеча, там их знают. Жидовины тамсперва две улицы заняли, а потом и полгорода заселили, почитай! Это уже мысами, не в силах чужие имена произносить, стали звать их Малушей и Добрыней… Акакой он Добрыня, ежели Дабран он, а третья сестра у них – Дебора!

– Знамо дело, жидовин, – согласился охотно Милан,один из казначеев Ярополка. – Нешто русич сумеет аки змея подколодная такв князья новгородские пролезть? Нет, он жидовин, как есть жидовин. Не знал быдаже, что его мать – жидовка, по делам бы сразу догадался.

– У них, у жидов, – вставил третий боярин, –дети по матери считаются. Если бы по отцу, был бы русич, а раз по матери, тоиудей.

– Иудей, как есть иудей, – поддержал их ичетвертый, в его руках был набор в земское войско, – воспитывал его кто?Кто не отходил ни на шаг, наставлял всей ихней премудрости? Дабран, кто жеисчо? Которого у нас кличут Добрыней!

– А раз иудей, – припечатал веско пятый, онотвечал за оборону Жидовских ворот, – то чего нам, русичам, от него ждать?Только и того, что старую нашу веру порушит, свою поганскую насаждать будет!

Только Громайло, известный своими стадами и табунами,засомневался:

– Да вроде бы наш по виду… А что черный, как ворон, таку нас уже много черных. С той поры, как берендеев пустили на земли наши! Те всечерные, как жуки. И веру нашу блюдет.