Князь Владимир - Юрий Никитин

– Воеводы! – сказал он сильным звонкимголосом. – Эти лапотники уже давно топчутся под стенами Киева. Я не гналих, все ждал, что придут отряды из весей и разгонят этот сброд кольями. Необнажать же нам мечи на мужичье, не знающее благородного оружия! Но тех все нети нет. Придется самим потешиться в сече.

Перед ним были как всегда почтительные лица воевод, знатныхбояр, тысяцких. Но то ли тучка за миг заслонила солнце, то ли еще что, но емупоказалось, что на их лица набежала тень. Старшой воевода, опытный и многознающий Волчий Хвост, так вовсе развел руками:

– Великий князь… Прости, но сейчас не время делатьвылазку.

– Почему? – встревожился Ярополк. – Чтослучилось?

– Негоже оставлять город без войска.

Ярополк нахмурился:

– Объясни.

– В городе неспокойно, – сказал Волчий Хвостнесчастным голосом. – Все было хорошо, а потом народ как с цепи сорвался…

Ярополк смотрел подозрительно, но Волчий Хвост смотрелчестными преданными глазами. А в его искренности и преданности Ярополк никогдане сомневался.

– Почему неспокойно? – спросил Ярополк. –Меня в городе любят и чтят. Знатные и незнатные, бояре и простолюдины, старые имолодые. Разве я обидел кого, не подал милостыню убогому, задел вдовицу,толкнул ребенка?

Воевода топтался, ответил убито, будто не веря самому себе:

– Так-то оно так… Было так, а теперь повертываетсяиначе… Слухи о тебе пошли гадкие! А этого жидовского сына чуть ли неизбавителем величают!

Ярополк отшатнулся:

– Этого… незаконнорожденного?

– Его.

– Гм… не знают его! Избавитель. Да он с них семь шкурспустит, наплачутся! Я-то знаю его злой нрав.

– И я знаю. Но они не ведают. Ропщут. Уже и на валахстоять отказываются! Дерзят. Боюсь, что в иных местах оборона разбежится, едвановгородцы пойдут на приступ. А то и руку подадут, дабы помочь на стены влезть.

Ярополк смотрел широко распахнутыми глазами, не верил.Воеводы отводили глаза, бояре перешептывались. Блуд посмотрел на Ярополка икачнул головой. Мол, верь, так оно и есть, но не падай духом, мы все равносильнее.

Вдруг вспомнилось, что в последние дни не стало слышно наулице приветственных выкриков. Вчера кто-то даже швырнул камень. Ребенок шалит,решил было, но, оказывается, все намного хуже…

– Это все робич, – сказал он люто. Рукаконвульсивно стиснула рукоять меча. – Его подлые удары в спину! Узнать бы,что такое на меня наплел!

Волчий Хвост развел руками, отступил с самым несчастнымвидом. Блуд поклонился, шагнул вперед:

– Я вызнал. Кричат, что ты латинянам продался! Веруотцов топчешь.

Ярополк побледнел. Сын рабыни ударил в самое больное место.Этим боярам сидеть бы сиднями на толстых задницах, жрать бы в три рыла, да чтобникаких перемен, никаких чужих… А ему отец привел из далекой страныневесту-гречанку! Захватил и разграбил какой-то женский монастырь, монахиньпустили на потеху воинам, а самую красивую привез нетронутой для любимого сына…Это ему тоже ставят в вину, мол, своими девками гнушается, с печенегамипомирился, германских послов принимает, багдадским купцам отдал целую улицу, тесвою мечеть уже там строят… Ну и кому от этого худо? Для себя строят, киян тудаходить никто не заставляет. Город на одно здание стал богаче и краше, чтоплохого от того, если чужестранцев стало в Киеве больше? Каждый из них что-тода делает для города нужное…

– Вчера не кричали, – сказал он горько, силясьулыбнуться. – А сегодня вдруг стали борцами за старую веру. Само ничего неслучается! Здесь рука этого подлого выродка…

Блуд смотрел в упор. В светлых глазах на миг промелькнулонепонятное выражение. Ярополк уловил искреннее сочувствие, но было и нечтотемное, нехорошее.

– Ненадежен стал народ, – сказал Блуд. – Свойском против Владимира лучше не выходи! Вдруг увернется от боя? Ему ничего нестыдно, ему важна сама победа, а не то, как получена… Увернется, а через другиеворота войдет в город. Оттуда уже вышибать трудно, простой люд за него!

К утру, когда сон подкрадывается к самым стойким стражам, кшатру Владимира провели пятерых бояр из осажденного города. Сувор наскоро зажегфакелы, Владимир накинул плащ, ночь холодная, украдкой выглянул через щель.

Их было пятеро, с первого взгляда видно, что Блуд сумелпривлечь на его сторону самых знатных. Все, как один, дородные, одинаковоосанистые, с нездоровой тучностью от неумеренной еды и питья, одетые чересчурпышно и тепло. Пот струился по их распаренным лицам, Кремень провел их тайнымитропами почти бегом.

Владимир еще издали люто окинул их взглядом, но заставилвзор потеплеть, а губы растянул в доброй отечески-сыновней улыбке. Проклятыебояре! Выбор князя – их воля, их право. Присматриваются к окрестным князьям, ихподрастающим сыновьям, оценивают дела и поступки, ум и сговорчивость, затемшлют послов, торгуются, пишут ряд, без которого князь еще не князь, в городе икняжестве не хозяин. Да и не будет он хозяином – подписал роту, поклялся правитьтолько по нормам города!

Это от них, толстопузых, зависит, открыть ли ворота князю,покорно стоящему под стенами города, затем неспешно принести ему присягуверности: «Ты – наш князь, где узрим стяг твой, там и мы с тобой!» – или жесказать жестко: «Иди прочь! Ты нам еси не надобен!»

Так было испокон. Даже древних князей, если волхвы не врут,изгоняли. А уж потом, когда раздробились на племена, то князь отныне стал вродеглаваря наемной дружины: хотят – берут, не хотят – не берут…

Он надел на лицо радостную улыбку и вышел торопливым шагом,еще издали разводя руки:

– Дорогие мои! Вы кияне, я – киянин! Нам ли из-зачего-то спорить и драться?

К ночи Ярополк ворвался в горницу, ничего не видя передсобой. Гнев и ярость душили, воздух вокруг него накалился. Гридни шарахались встороны, рука великого князя бывала тяжелой. Он все больше начинал походить наотца.

Жена, княгиня Юлия, сидела у окна накрашенная по греческоймоде, нарумяненная, с подведенными бровями. Глаза ее блестели любовью инежностью. Она поднялась навстречу, ухватила за руку и подвела к столу. Набелой скатерти, расшитой петухами и васильками, блестели золотом изящныеромейские кубки, посреди стола высилась узкогорлая амфора с вином.

Юлия передвинула на его край стола блюдо с жареным мясом,что исходило паром.

– Трудный день, милый? Набирайся сил.

– Труднее еще не было, – сказал он сиплым голосом.

Ряд свечей вдоль стены бросал на ее лицо быстро убегающиеблики. Ночью она кажется ему еще загадочнее и таинственнее, чем днем. И такойже далекой, как весь ее необыкновенный Царьград, о котором Ярополк столькослышал. И в котором побывать еще не довелось, зато дважды там пожил этот подлыйраб, сын шлюхи!