Пристанище пилигримов - Эдуард Ханифович Саяпов

видел, как сестрёнок по очереди уводят наверх, а через некоторое время и все остальные потянулись вереницей за ними, как свора гиен — на лёгкую добычу.

А ещё я видел, как плакал всеми покинутый председатель, о чём-то разговаривая со своим отражением в огромной бутылке «Jack Daniel’s», а потом глаза его закрылись и голова с треском упала на тарелку. «Ещё одна жертва бессмысленной войны. Сколько их вокруг нас, этих изломанных войною пацанов?» — подумал я.

Вечер был насыщен до предела, но события продолжали развиваться дальше с коллапсирующей частотой.

После того как ушла Ирина, Анюта стала более раскрепощённой: её бледно-голубые глаза светились неприкрытой похотью. В какой-то момент она пыталась расстегнуть мне ширинку под столом, но я вовремя перехватил её руку. Потом она упрямо тащила меня танцевать, но я ссылался на плохое настроение и курил одну сигарету за другой. Действительно, в самый разгар веселья я был темнее тучи. Мне всё обрыдло. Невыносимо хотелось домой — в Нижний Тагил. Жутко соскучился по родителям — прийти к ним в гости, попить чайку, посидеть с ними перед телевизором, поболтать о разных пустяках и остаться на ночь. Мама погладит по головке, как она всегда это делала, с самого раннего детства, — «Спокойной ночи, сынок», — скажет она и погасит свет. Будет тепло и уютно под пуховым одеялом, и тут же сквозь веки забрезжит светлый, радостный сон.

— Ну что такое, Эдичка? Что случилось с моим мальчиком? — сюсюкала Анюта, принимая вид добродушного сочувствия, и тянула, тянула меня за руку к себе.

— Престань меня дёргать! — крикнул я и грубо оттолкнул её.

Краем глаза, с лёгким поворотом головы я отметил, что Андрей за нами пристально наблюдает. Его лицо выражало неприкрытую иронию, а с тонких губ не слазила кривая ухмылка — «Ох, доиграетесь, голубочки! Ох, доиграетесь!» Со стороны, наверно, казалось, что у меня с Анютой завязывается любовная интрижка, хотя по большому счёту так оно и было.

В очередной раз я не пошёл с ней танцевать. Махнув на меня рукой, она начала извиваться прямо у столика под «Everlasting Blink», божественную композицию группы Bent, которая и по сей день является для меня музыкальным символом того времени. В чёрном облегающем платье с одной бретелькой она была похожа на гремучую змею, исполняющую танец под дудук. Платье было длинное, до самого пола, и только высоченные каблуки да обтянутая трикотажем голень подчёркивали бесконечную сексуальность её ног.

Вспышки софитов простреливали её насквозь, и нейлоновая ткань сверкала словно чешуя на изгибах её тела. Светло-русые волосы были закручены в тугую косу и подвязаны тонкой фиолетовой лентой. Очаровательная улыбка подкупала настолько, что Анюта вдруг стала для меня родной и желанной. Она то и дело поворачивалась ко мне спиной, демонстрируя свою маленькую попочку и восхитительный прогиб.

Начиная с приятной хрипотцы и заканчивая идиоматическими оборотами, всё говорило о том, что Аня — типичная бандитская подстилка. Я много их повидал на своём веку; всех этих женщин объединяла одна черта: они ложились только под брутальных самцов и любили получать за это деньги. В тот вечер Аня для разнообразия решила попробовать программиста.

— Пойдем к морю, — предложил я.

Её глаза покрылись маслянистой плёнкой, и она спросила томным голоском:

— Что ты удумал, мерзавец?

— Ничего, — сухо ответил я. — Мне просто надоел этот шалман.

Свежий морской бриз окутал наши тела спасительной прохладой, как только мы покинули ночной клуб, в котором царила удушливая терпкая жара. Когда мы уходили, кабак просто стоял на ушах, и «розовые» малолетки орали из всех динамиков: «Нас не догонят!!!»

Прогулочным шагом мы спустились по платановой аллее, в конце которой находился контрольно-пропускной пункт. Его дверь была приоткрыта, и на асфальт падал жёлтый лучик света, в котором шевелилась чья-то голова, как в камере Обскура. Когда мы проходили мимо, проём раздвинулся и на крыльцо вышел охранник.

— А вас куда понесло, молодые люди? — строго спросил он.

В руке у него шипела и щёлкала рация, а потом раздался знакомый голос: «Девятый! Девятый! Что там за блядство на четвёртом?! Какая-то девка носится по этажу в одних туфельках! Приём». — «Пятый! Это афганцы развлекаются. Каких-то проституток притащили в номер. Приём». — «Сделай замечание! Что за хуйня?! Приём». — «Спасибо за доверие, но я один не пойду. Они пьяные в уматину. Приём».

— Мы решили прогуляться к морю, — ответила Аня.

— А что… у нас комендантский час? — спросил я заносчивым тоном.

— Да н-е-е-е… Просто будьте осторожнее, а то за этот ход уже трое пьяных потонуло, и все — ночью… Представляете? — миролюбиво ответил охранник, нараспев, с кубанским «ховорком».

— Мене сдаётся, — молвил он, изобразив на своём круглом лице детский испуг, — что их хто-то топить.

— Да мы не будем купаться, — успокоила его Анюта.

— Ну и добре, а то я боюсь утопленников. В прошлый раз Калухин как харкнет: «Бери его за нохи, урод!» А я ни то что прикоснуться, я на него посмотреть боясь. Разбухший весь, серый, на холове водоросли. Ужас какой-то!

— Да что Вы говорите?! — воскликнула Аня и сложила ручки домиком.

Я не мог слушать эту глупую болтовню. Моя мизантропия в тот вечер достигла своего апогея: люди не просто раздражали, а вызывали у меня приступы идиосинкразии; внутри как будто раздувался и опадал тошнотворный склизкий пузырь, сдавливающий моё сердце. В тот момент мне хотелось оторваться от навязчивого преследования Анюты и я очень пожалел, что взял её с собой. Я уходил быстрым шагом, а она торопливо стучала каблуками у меня за спиной и уже издали крикнула охраннику: «Если не вернёмся у утру, вызывайте водолазов!» — и радостно хихикнула.

Я спросил её:

— Как ты будешь спускаться к морю? Там дорога для тебя непроходимая — сплошные камни.

— А пойдём через туннель, — предложила она.

— Это надо километр до «Кубани» тащиться по трассе.

— А мы что… куда-то торопимся? — спросила она с заискивающей улыбкой.

— Ну пошли, — сказал я безразличным тоном.

Когда мы спустились в тёмный туннель, над которым проходило Новороссийское шоссе, Аня сделала вид, что ей очень страшно, и прилипла к моему боку как пиявка. Там на самом деле было