Пристанище пилигримов - Эдуард Ханифович Саяпов

ответил я, шлёпнув её по запястью.

— Но реальность, деточка, ещё хуже наших фантазий, — продолжал я. — Только я одного не могу понять, для кого мы играем эту рождественскую сказку… Кого мы обманываем? А в это время за кулисами творится ужасное: все ебут друг друга в извращённой форме… Снегурочке задрали подол, трусики отодвинули и шпилят её по полной программе… Облепили со всех сторон весёлые гномы, а у неё глазки сверкают, рот растянули до ушей… Счастливая, блядь, дальше некуда!

— В этом мире всё построено на лжи, — буквально захлёбывался я, — а то что мы выдаём за любовь — это всего лишь реликтовый страх… темноты… одиночества… смерти в конце концов. Этот страх просто эволюционировал вместе с нами.

Будучи в состоянии ещё себя контролировать, я понимал, что этот принцип работает как некий вербальный клапан, сбрасывающий критическое давление негативной энергии, которая в любую секунду готова была взорваться чудовищным актом насилия. Я чувствовал запах мокрой собаки и ничего не мог с собой поделать — он душил меня словно петля, он выворачивал меня наизнанку, и мне хотелось с диким воплем раскроить её тупую башку.

— И что плохого в том, — вдруг выступила Анюта с театральным пафосом, — что любовь победила смерть?

Я одарил её презрительным взглядом и продолжил в том же духе:

— Я же тебе объясняю, идиотка, что нет никакой любви, что многие условные рефлексы претерпели изменения в ходе эволюции и человеческая психика стала более лабильной…

— У тебя сигаретка есть? — спросила она ватным голосом и даже слегка зевнула.

Я протянул ей скомканную пачку, а она протянула свою тонкую бледную руку, дрожащую то ли от страха, то ли от холода, но в этот момент с юга подул тёплый ветер и распустил на поверхности моря серебристую мерцающую рябь, — мы согрелись в его ласковом дуновении и даже успокоились, как будто нас накрыло пуховым одеялом. Мы комкали во рту табачный дым и отпускали его на волю — он тут же растворялся в ночи. Аня сделала несколько глубоких затяжек и спросила меня:

— А кто такая Таня? — Она смотрела на меня оловянным взглядом; глаза у неё были уставшие, серые и безжизненные. — Я думаю, что весь этот бред исходит от неё.

Я слегка напрягся.

— Продолжай, — медленно произнёс я.

— Она зацепила тебя по-настоящему. Эта девка выкупила тебя с потрохами. Весь этот изолгавшийся мир, как ты говоришь, совершенно тебя не трогает, а проблема на самом деле заключается в том, что она тебе врёт, или точнее сказать, она играет с тобой.

Анюта отправила гулять окурок по ветру, и его горящая головка рассыпалась на множество искр.

— Парень! Ты попал, и у тебя — серьёзные проблемы! Я это почувствовала с первого взгляда.

— Просто был с похмелья, — оправдывался я, но она резко парировала:

— Ты даже пьёшь, чтобы забыться… Да что там говорить, не ты пьёшь, а эта лярва пьёт из тебя. Она тревогу твою, страх твой, ревность по капельке собирает, властью упивается, а ты готов продать душу дьяволу, чтобы получить её расположение.

Я с пониманием усмехнулся: Анюта говорила очень образно, проникновенно, и самое главное — всё это было похоже на правду.

— Ты готов свернуть себе шею, лишь бы доказать свою прыть. Ты готов пойти на любое преступление, лишь бы добыть денег. Ты ходишь за нею как тень, и ты уже не человек… Ты просто её личный зомби.

Я был восхищён после таких откровений: она уже не казалась мне легкомысленной дурочкой, которая посвящает свою жизнь развлечениям и беспорядочному сексу. «Нет, ты посмотри, ветошью прикидывалась… Насколько всё-таки лицемерны женщины», — подумал я.

— Ну хорошо… Как изменить эту ситуацию? — спросил я.

— Только время может это изменить. Время всё лечит. Тебе нужно затаиться и где-то переждать, пока не отпустит.

— А я, по-твоему, что здесь делаю?

— Сперва начнётся страшная ломка, как у наркомана. Потом навалится тоска и охватит полное безразличие ко всему, что не связано с ней. Возможно, ты сопьёшься или полезешь в петлю, но импотенцию я тебе точно гарантирую.

— Нет! — взмолился я. — Лучше в петлю!

— Умирать не страшно, если получил от жизни все ништяки, — сказал я. — Но самое страшное — это потерять себя, а потом влачить жалкое существование под каблуком…

— … или под галоперидолом, — с грустной улыбкой заметила Анюта.

Потом она пыталась объяснить мне сущность космологического детерминизма, — в том смысле, что все события в нашей жизни предначертаны, что все люди взаимосвязаны через ноосферу и что свою карму может изменить только избранный, — а у меня глаза полезли на лоб от удивления.

— Если в твоей жизни появилась фатальная женщина, то это не случайность, — говорила она назидательным тоном, — это означает, что ты или твои родственники серьёзно нагрешили.

Я аж вздрогнул от этих слов и вспомнил последнюю запись в своём дневнике, которую я сделал накануне этих событий, — казалось, что моей рукой водила сама Аннушка.

— В первую очередь вы связаны через космос, а потом уже физически, — продолжала она меня кошмарить. — От неё просто так не уедешь на поезде и не спрячешься в другом городе. Если она захочет, она достанет тебя везде, даже на обратной стороне Луны. — И я с надеждой посмотрел на ночное светило.

— А если её грохнуть? — предположил я — Анюта даже руками замахала и выпучила свои ледяные глазища.

— Ты что! Даже не думай об этом! Типун тебе на язык! После смерти она станет ещё сильнее, и тогда у тебя вообще не останется шансов на спасение. А так, возможно, она тебя когда-нибудь отпустит…

— Если найдёт кого-нибудь поинтересней? — спросил я.

— Навряд ли… Такая связь обычно даётся на всю жизнь, — ответила Аня с видом знатока.

— Мой тоже поначалу дёргался, а потом затих, — с лукавой ухмылкой констатировала она. — Сейчас водочку попивает. Дует шмаль. Нюхает кокс. Всё как полагается. Вялой пиписькой тычет куда ни попадя. Каких-то беспонтовых шлюх пердолит назло мне, но я-то знаю, что он без меня никто. Я — его свет. Я — его воздух. Я — его мать. Потому что сделала его, а не