Ловец снов - Стивен Кинг

Все пятеро стоят под толстым старым дубом, в пятнистой тенилистьев, словно собираются затеять новую игру. Девочки в ярко-желтых блузках необращают на них внимания. Белкам и трудолюбивому алкашу, тяжкими стараниямидобывающему ужин из мусорных контейнеров, тоже не до мальчиков.

Генри впитывает наполняющий его свет и понимает, что тот жесвет озаряет и остальных, они вместе создают прекрасный контраст света и зеленыхтеней, и Даддитс сияет ярче остальных. Он их главная костяшка, без него нетигры. Их Ловец снов. Он соединяет их воедино. Сердце Генри наполняется такимвосторгом, как никогда потом (и последующая за этим пустота станет расти итемнеть, по мере того как идут и накапливаются никчемные годы), и он думает:Неужели все это для того, чтобы найти потерявшуюся слабоумную девочку? Ненужную никому, кроме ее родителей? Или убить безмозглого наглеца, общимиусилиями столкнуть его машину с насыпи и сделать это, о Господи, во сне? И этовсе? Нечто, настолько поразительное, настолько чудесное — и ради такихничтожных делишек? Не ради значительных результатов? Неужели это в самом делевсе?

Потому что если это действительно все — он мучается этимдаже в экстазе их единения, — тогда в чем смысл? Что это может означать?

Но все мысли сметены силой ощущений. Перед ними встает лицоДжози Ринкенхауэр, колеблющееся изображение, состоящее из четырех восприятий ивоспоминаний, к которым вскоре присоединяется пятое, едва Даддитс осознает,ради кого поднята вся эта суматоха.

Стоит вклиниться Даддитсу, как образ становится в сотни разярче, в сотни раз отчетливее. Генри слышит, как кто-то… Джоунси… охает, и онсам бы охнул, если хватило бы дыхания. Пусть Даддитс в каких-то отношениях ислабоумный, только не в этом, в этом все они жалкие, немощные, бессильныеидиоты, а Даддитс — настоящий гений.

— О Господи! — слышит Генри крик Бивера, и в голосе смешалисьвосхищение и досада. В равных долях.

Потому что Джози стоит здесь, рядом. Разные восприятия ееобраза превратили ее в девочку лет двенадцати: старше, чем когда они впервыеувидели ее у ворот Академии Дебилов, но моложе, чем она должна быть сейчас. Онинарядили ее в матроску неопределенного цвета, меняющегося от голубого крозовому и красному и снова к голубому. Она держит большую пластиковую сумку сБарбиКеном, выглядывающими в щель приоткрытой молнии, а коленки просто усыпаныссадинами. В мочках ушей появляются и исчезают сережки в виде божьих коровок, иГенри вспоминает, что такие действительно у нее были. Она открывает рот иговорит: «Привет, Дадди. — Потом оглядывается и добавляет: — Привет, мальчики».

И все. Она тут же исчезает. Вот так. А они стоят под дубом,только теперь их не шестеро, а пятеро. Пятеро взрослых мальчиков под древнимдубом, и древнее июньское солнце все так же греет их лица, и девочки в желтыхблузках все так же весело перекрикиваются. Пит плачет. И Джоунси. Алкаш исчез:должно быть, успел насобирать на бутылку. Его место занял другой — мрачныйчеловек в зимней, несмотря на жару, куртке. Левая щека покрыта красной губкой,которая вполне могла бы сойти за родимое пятно, не знай Генри, что это такое насамом деле. Байрум. Оуэн Андерхилл стоит вместе с ними в Строфорд-парке инаблюдает, но все правильно: никто не видит пришельца с дальней стороны Ловцаснов. Никто, кроме Генри.

Даддитс по-прежнему улыбается, хотя и несколько сбит с толкуслезами приятелей.

— Ааму ы ацес? — спрашивает он Джоунси. «Почему ты плачешь?»

— Не важно, — отмахивается Джоунси, отнимая руку.

Связь порвана. Джоунси и Пит вытирают щеки. Бивер издаетнервный всхлипывающий смешок.

— Черт, чуть зубочистку не проглотил, — говорит он.

— Нет, вот она, пидор ты этакий, — фыркает Генри, показываяпод ноги, где валяется измочаленная зубочистка.

— Ати Оси? — спрашивает Даддитс. «Найти Джози?»

— А ты можешь, Дадс? — оживляется Генри.

Даддитс шагает к софтбольному полю, а остальные почтительноследуют за ним. Дадс проходит мимо Оуэна, но, разумеется, не замечает его; дляДадса Оуэн Андерхилл не существует, по крайней мере пока. Он минует дешевыеместа для зрителей, третью линию, маленькую закусочную. И замирает. Пит тиховскрикивает.

Даддитс оборачивается и смотрит на него, весело, с живейшиминтересом, почти смеясь. Глаза блестят. Пит поднимает палец и начинает знакомуюцеремонию, взад-вперед, тик-так… упорно глядя в землю. Генри опускает голову, ина мгновение кажется, что он тоже видит что-то, яркую вспышку желтого на траве,как мазок краски. И все пропадает. Остался только Пит, производящий обычныедействия, как всегда, когда использует свой особый вспоминающий дар.

— Иис иию Ит? — спрашивает Даддитс, по-отцовски заботливо,отчего Генри так и подмывает расхохотаться. «Видишь линию, Пит?»

— Да, — выдыхает Пит, вытаращив глаза. — Мать твою, да! — Иобводит взглядом остальных. — Она была здесь, парни! Прямо здесь!

Они пересекают Строфорд-парк, шагая строго по линии, которуювидят только Даддитс и Пит, а человек, которого видит только Генри, идетследом. Северный конец парка огораживают расшатанные доски с табличкой:

СОБСТВЕННОСТЬ Д. Б. & А. Р. Р. НЕ ВХОДИТЬ.

Дети, разумеется, плевать хотели на все запреты, посколькупрошло сто лет с тех пор, как Дерри, Бангор и Арустук вместе гоняли грузы поветке, проложенной через Пустошь. Но мальчишки, пролезая сквозь дыры в заборе,натыкаются на ржавые рельсы: они идут вниз по склону, тускло поблескивая насолнце.

Склон довольно крутой, заросший ядовитым сумахом иболиголовом, и на полпути они видят большую пластиковую сумку ДжозиРинкенхауэр, теперь совсем старую и потрепанную, склеенную во многих местахизолентой, но Генри узнал бы эту сумку повсюду.

Даддитс радостно бросается к ней, открывает и заглядываетвнутрь.

— АбиЕн! — объявляет он, вытаскивая кукол.

Пит, однако, обшаривает окрестности, едва не начетвереньках, мрачный, как Шерлок Холмс, выслеживающий профессора Мориарти.Именно Пит Мур находит ее, Пит, который с безумным видом тычет пальцем вгрязную бетонную сточную трубу, выглядывающую из зарослей.

— Она тут! — пронзительно вопит он, и если не считать двухбагровых пятен на щеках, лицо его белее бумаги. — Парни, по-моему, она тут!

Под всем Дерри, городом, выросшим на месте болот, вокругкоторых жили индейцы племени микмак, тянется древний и невероятно запутанныйлабиринт канализационных труб и коллекторов. Большая часть прокладывалась втридцатых годах, на деньги Нового Курса[69] — и большая же часть окажетсяразрушенной в восемьдесят пятом, во время страшного урагана, затопившего Деррии уничтожившего водонапорную башню. Но пока все трубы целы. Эта идет сверхувниз, вгрызаясь в холм. Джози Ринкенхауэр споткнулась, упала и, скользя напятидесятилетней подстилке из сухих листьев, как на санках, влетела в трубу итеперь лежит на самом дне. Она измучилась, пытаясь подняться по жирному,крошащемуся отвесу, съела пару печенюшек, лежавших в карманах джинсов, ипоследние часов двенадцать — четырнадцать просто лежит в вонючей тьме,прислушиваясь к слабым звукам внешнего мира и ожидая смерти.