Ментор черного паука - Нина Малкина

— И куда только делась та девчонка, что свалилась с Красной Луны? — ухмыльнулся Каас.

— Туда же, куда и мальчик, что заблудился в лесу, — я пожала плечами. — В прошлое, откуда нет возврата.

Мы замолчали, вглядываясь в пасмурный горизонт. Беспокойное море несло на гребнях волн белёсую пену, напоминавшую снег на вершинах Галиофских утёсов. И каждая волна, как каждая секунда времени, была уникальна и безвозвратна. С монотонным плеском они разбивались о набережную, исчезали в пучине, и изменить это неумолимое течение было невозможно.

— Итак, леди Горст, — уверенно и бодро прервал молчание Каас, подставляя мне локоть, — позвольте сопроводить вас в Кедровки. Для дальнейших разбирательств. Будем вытаскивать твоего Осмельяна.

С неба стали срываться колкие крупинки снега, так что предложение подоспело вовремя.

— Хоть ты не называй меня леди, — я решительно оперлась на его руку. — И не вырубай илентором, пожалуйста!

— Ты знаешь, что это такое? — искренне удивился стязатель.

Мы двинулись вверх по мостовой, взбираясь ближе к постройкам.

— Видимо, что-то связанное с кровавой магией, — предположила я.

— Одно из относительно безобидных заклятий склонности Толмунда, — подтвердил Каас. — Замедляет сердцебиение и ток крови, отчего жертва приобретает вялость и почти не может двигаться.

На улице уже попадались прохожие, и я заметила оценивающие взгляды, которые кидали на меня жители Кроуница. Ну да, на этот раз стязатель не тащил меня, упирающуюся, за локоть или одежду и не держал почтительно-брезгливое расстояние в два метра, а вёл под руку. В глазах общественности это немедленно сделало меня безнравственной девушкой.

— И как долго это происходит с жертвой? — уточнила я, ухмыляясь непривычной для себя роли.

— По желанию и уровню силы стязателя, — мой друг не обращал внимания на людей, направляясь к голубой вывеске стойла. — От нескольких минут до часа. Кирмос лин де Блайт, пожалуй, сможет вырубить на целый день. Но, насколько мне известно, в Квертинде больше нет кровавых магов пятого порядка.

Я вспомнила Рдяную Чахильду, чью смерть мне довелось увидеть лично. Несмотря на пугающее безумие служащей Толмунду ведьмы, мне было жаль её. Но сейчас я неожиданно усмехнулась про себя, подумав, что, когда убью наместника полуострова Змеи, смогу называть себя истребительницей самых могущественных кровавых магов королевства.

* * *

При свете дня здание Кедровок выглядело ещё более заброшенным. Одна из бойниц вовсе осыпалась серыми кирпичами, обнажая нежилые внутренности башни, присыпанные хвойными ветками. Надпись над аркой входа стёрлась от времени, и разобрать её не представлялось возможным. Арку мы миновали быстро и очутились в ставших мне почти родными коридорах темниц. Встречные надзиратели почтительно кланялись господину Брину, должно быть, принимая меня за новую узницу. Настроение у меня было прекрасным, несмотря на предстоящее выяснение. Шла я уверенно, даже немного подпрыгивая на каждом шагу. По дороге мы с Каасом успели обсудить, что стязателю похищение никому не нужного узника не доставит проблем и что такое частенько случается. С какой целью — Каас благоразумно умолчал, а я не стала допытываться. Такая вседозволенность карающих служителей Квертинда возмущала, но сейчас была нам на руку.

Я представляла себе встречу Джера с Осмельяном и её итог. Сомнений в его однозначности не было. То, что Джермонд в любом случае не узнает бывшего сплавьенца, тоже подчёркивало выгоду затеи. Словом, я находилась в предвкушении. Бывают такие периоды, когда ты с ужасом ждёшь решающего мгновения, терзаешься сомнениями и гнетущими раздумьями. И чем дольше ты находишься в этом состоянии, тем острее радуешься его окончанию, достижению полной ясности, даже если она не обязательно принесёт тебе хорошие вести. Именно такой период для меня сейчас подходил к концу. После десятого поворота я запуталась в коридорах и дверях, но у меня был проводник, которому местные лабиринты были хорошо знакомы. У одной из одинаковых дверей мой друг остановился и распахнул её для меня, подмигивая. Я вспомнила «Фуррион» и даже решила попросить Кааса как-нибудь сходить туда ещё раз. Например, чтобы отметить совместную авантюру. Мой желудок одобрительно заурчал, напоминая, что в том заведении кормят лучше, чем в Кедровках. Охранителя Брема не было видно: наверное, он вёл свои проповеди в одном из казематов.

— Темничий! — громко позвал Каас, стуча кулаком по металлической тумбе.

Звук ударов разнёсся над сводами, но ответом нам была тишина. Мы подождали несколько минут, оглядывая пустое каменное помещение с аскетичной обстановкой. Деревянный стул, железная тумба да факелы на стенах — вот и всё, что служило охранителю Брему рабочим местом. Не считая, конечно, дверей казематов за его спиной. Незавидный интерьер, но, тем не менее, оставлять его без присмотра не стоило. Наверняка для темничих существовали внутренние правила и распорядки, бережно хранимые каким-нибудь рудвиком.

Каас прошёл к дальней стене и дёрнул хлипкую дверь, за которой виднелась грязная комната гигиены. Судя по задумчиво сдвинутым бровям стязателя, она тоже оказалась пуста. Я тихонько прошла по узкому коридору, исследуя двери казематов. Та, за которой этим утром сидела я, была приоткрыта. Дурное предчувствие кольнуло изнутри. «Сбежали», — мелькнула горькая мысль, прежде чем я открыла дверь и увидела всех четверых узников.

— Каас, — сипло позвала я, застыв у входа.

Наверное, стоило ещё что-то добавить, но я превратилась в ту самую статую, о которой недавно говорил Осмельян. Всё маленькое помещение было залито кровью. На мокром полу, прижимаясь друг к другу, лежали Гладко и Пронька. Можно было подумать, что они спали, но кровавые порезы на шее каждого однозначно указывали на то, что они мертвы. Осмельян лежал на своей койке, неестественно вывернув руку. По ней на пол стекали капельки крови, прокладывая вдоль морщинистой кожи алую дорожку от самого горла.

Хуже всего выглядела Нина. Порезов на ней не было. На бледных щеках девушки остались следы от кровавых водопадов, вытекавших из её глаз. Они залили тонкое нижнее платье и мешковины, в которые она куталась. Кровь текла даже из её маленьких ушей, отчего сосульки светлых волос превратились в алые колючки. Я никогда не видела более ужасной смерти. Крик застыл у меня в горле, перекрывая поток воздуха.

Каас отодвинул меня и молча прошёл внутрь, пачкая сапоги в крови. Поднял веко Осмельяна, вглядываясь в выпученный белок. Я отвернулась и вышла, хватаясь за торчащие из стены камни. Ошарашенно опустилась по ним и села прямо на грязный пол, обхватив себя руками. Выдох наконец-то вырвался из моей груди вместе с протяжным стоном и ледяным ознобом. Я всё ещё дышала. В отличие от тех, кто был за дверью. Моё частое, рваное дыхание со стоном вырывалось изо рта. У меня немели руки и ноги, и я испугалась, что тоже умираю. Животный, липкий страх поднялся из глубины и заколотил меня крупной дрожью. Кровь застыла в жилах, сковывая моё тело не хуже илентора. Только сердце билось невыносимо быстро, отдаваясь болью под рёбрами. Я схватилась за шею, ощущая под пальцами рельеф паука, чтобы хоть как-то вернуть себя в реальность. Больше всего мне хотелось сейчас оказаться рядом с Джером, свернуться котёнком на его груди и расплакаться. Но глаза мои были сухими, а Джер…