Дети луны - Борис Акунин

За это поэт позволял спутникам развлекать себя разговором.Мим, правда, больше помалкивал, зато Люба стрекотала почти без остановки. Селенлюбил, когда рассказывали, какое впечатление произвело на публику еговыступление. С интересом выслушивал и клубные сплетни.

– Нет, нет и нет, – сказал он, дав Любе поговоритьс минуту. – Клуб портится на глазах. Я посылаю в зал грозовые разряды, ноне чувствую рэзонанса. Молнии уходят в землю, как через громоотвод! К нам сталоходить слишком много всякого планктона. Чего стоят сегодняшние мещанскиепляски? Я велю Мефистофелю больше не пускать этого пошлого тапера из Костромы!

– Он только в начале поиграл немного, а потом всёя, – заступилась за новенького честная Люба. – Смотрю, всем нравится…Я когда по музыкальной эксцентрике служила, много всяких мелодий разучила. Ноесли вам не нравится, я больше не буду. И Арику скажу.

– Желтоблузник пошел провожать Алину, или мне этопоказалось? – высокомерно спросил поэт. – Что ты вообще знаешь обэтом субъекте? Наверняка ведь что-нибудь разузнала.

Хотела ему Люба ответить, но тут из ближнего переулкараздался лихой разбойничий свист. Из-за угла высунулась голова в низкосдвинутой шапке. Спряталась обратно.

Мим быстро огляделся, будто зверь, уловивший запахопасности. Вокруг не было ни души. Нимб газа трепетал вокруг столба.

– Ну что ты встал? – капризно сказал Селен. –У меня отсырели воротнички! Найдут мне, наконец, экипаж или нет?…Неприятный типэтот Армагеддон. Глазами так и стреляет. Чем он мог заинтересовать Алину? Явсегда полагал, что у нее есть вкус.

– У него улыбка хорошая. А еще я заметила…

Что именно заметила Люба в новичке, так и осталосьнеизвестным.

Из зыбкого воздуха, из мутной темноты выкатиласьприземистая, неестественно широкая, почти квадратная, фигура. Свет от фонаряупал на жуткую харю, сверкнувшую железным зубом в ощеренной пасти.

– Честная публика, сердешно извиняемся, гоп-стоп.Котлы, лопатнички пожалуйте. И одёжку скидавайте. Ночка теплая, летняя. Незмерзнете…

Квадратный был в картузе, русской рубахе под засаленнымпиджаком, над голенищами сапог пузырились вислые штаны.

Он сделал рукой широкий, издевательский жест, как быприглашая дорогих гостей. Повернул кисть, из нее с пружинным лязгом выскочилострашное заостренное лезвие.

Сзади раздался шорох.

Откуда ни возьмись явились еще два молодца: усатый данебритый. Эти не улыбались, но свое бандитское дело знали. Первый со спиныобхватил Селена за горло. Второй точно таким же манером взял в зажим Аспида.

– Тихо, дамочка. Закричишь – нос отчикаю, –предупредил железнозубый Любу. – В сумочке у тебя чего? Дай сюда.

Но сумки танцовщица не отдала и ужасной угрозы неиспугалась.

Отпрыгнула с тротуара на мостовую – хоть и с места, безразбега, но на добрую сажень. Повернулась и с удивительной скоростью побежаланазад, в сторону клуба, громко крича:

– Караул! На помощь!

Грабителей было не трое, а больше. Поодаль в темнотепрятались по меньшей мере еще двое. Они растопырили руки, пытаясь схватить беглянку,но Люба увернулась и от одного, и от другого.

Бежала она не так, как обыкновенно бегают женщины – неловковихляя бедрами и отбрасывая ноги. Бывшая циркачка задрала подол выше колен иотстукивала по булыжнику каблуками со сноровкой спортсмена, рвущегося к финишу.

– Помогите! Сюда-а-а!

Не по зубам разбойникам оказался и человек-змея. Онизогнулся, обхватил усатого налетчика за голову и с резким выдохом швырнулчерез себя. Тот смачно приложился о камни и в дальнейших событиях неучаствовал.

А события разворачивались стремительно.

Аспид ударил квадратного человека носком ботинка по руке,выбив нож.

– Держи его! – крикнул железнозубый.

Из черного зева подворотни выскочили еще двое в кепках,молча кинулись на мима. Бежать ему теперь было вроде бы некуда: трое спереди,трое сзади. Но Аспид убегать не стал. Он вскочил на водосток. Быстро перебираяруками, начал карабкаться вверх по стене двухэтажного дома. Моментальнооказался наверху, перевалился через край крыши и исчез.

– Вот зараза! – плюнул квадратный, подбираянож. – Сёма и ты, Штурм, через чердак на крышу!

Остальные бандиты молча, сноровисто рвали с оцепеневшегоСелена одежду.

Не прошло и пяти минут, как по проспекту со стороны клубаприбыла спасательная экспедиция.

Впереди, показывая путь, бежала Люба. За ней семимильнымишагами громыхал огромный Мефистофель, на его правом кулачище сверкал шипамистальной кастет. Далее с воинственными криками поспешала целая толпа мертвецов,привидений, исчадий ада. Всякий нормальный налетчик, узрев этакую страсть,закрестился бы и навсегда отрекся от своего грешного ремесла.

Но бандитов на месте преступления уже не было, они растаялив том же ночном тумане, что их породил.

Под фонарем, стуча зубами не столько от холода, сколько отнервов, стоял раздетый донага Селен. Из туалета на нем осталась лишь висельнаяверевка вокруг шеи.

– По. Мо. Ги. Те, – раздельно, в четыре словасказал поэт и заплакал.

Темная подворотня. В ней совсем ничего нельзя было быразглядеть, если б из двора не просачивался слабый электрический свет – там надподъездом горит лампочка.

Запах кошек. И еще дорогого табака. Это бедно одетыйчеловек, нетерпеливо прохаживающийся взад-вперед, курит папиросы «Люкс». Достализ кармана часы с фосфоресцирующими стрелками. Вздохнул.

На улице послышался звук торопливых шагов, в подворотнювошла целая группа людей очень подозрительной наружности. Мирный обыватель,столкнувшись с такой компанией в темной подворотне, напугался бы, но курильщик,наоборот, обрадовался.

– Ну что, братья-разбойники? Докладывай, Саранцев.Можешь закурить и докладывай.

– Благодарствуйте, ваше благородие. – Невысокий,плотный Саранцев зажег папиросу. Блеснул железный зуб. – Похвастать нечем.Виноват. Вели от выхода троих, согласно описанию. Я обрадовался: все вместе,удобно потрошить. Только рано радовался. Актерка удрала, это б еще полбеды.Плохо, что вертлявый по стене, как таракан, ушел, не догнали. Здорово дерется,сволочь. Взяли только патлатого. С него сняли всё, даже подштанники. –Старший филер обернулся. – Давай барахло!

Разложили добычу прямо на камнях, стали осматривать иощупывать, светя в три фонарика. Ротмистр Козловский заглядывал сверху.

– Нет пластины?! – Он коротко, звучно выругался –подворотня подхватила бранное слово и обрадованно перекатила его подсводом. – Значит, мим. Актерка вряд ли – Романов ее не подозревает. То-тоэтот Аспид от вас удрал! Давайте, ребята, время дорого. Добудьте настоящее имя,адрес и прочее. Живее, живее, мать вашу!