Мешок с костями - Стивен Кинг

— Нет! — Я вскочил. — Отстань от нее! Оставь ее в покое! — идвинулся вперед, размахивая фонарем, словно хотел отогнать Сару от Джо. Мимоменя пролетел рой баночек с засушенными цветами, травами, грибами. Ониударились о стену, посыпались на пол. Ни одна в меня не попала — чья-тоневидимая рука отводила их в сторону.

А потом в воздух поднялся стол Джо со сдвижной крышкой. Сполными ящиками он весил не меньше четырехсот фунтов, но взмыл вверх, словноперышко. Разнонаправленными потоками воздуха его качнуло сначала вправо, потомвлево.

Джо закричала вновь, на этот раз не от боли, а от злости, ая попятился к закрытой двери, из последних сил, вымотанный донельзя. Выходило,что не только Сара могла подпитываться энергией живых. А потом стол полетелчерез комнату. Того, кто оказался бы перед ним, размазало бы по полу. Летел онс невероятной скоростью. Раздался разрывающий перепонки крик, недовольствовыражала уже Сара, я это знал точно, и стол пробил стену, открывая доступ дождюи ветру. Крышка соскочила и повисла на одной петле, словно высунутый язык. Всеящички вылетели из пазов. Катушки с нитками, мотки пряжи, иголки, путеводители,справочники, блокноты — все высыпалось, как осколки костей и пучки волос изперевернутого гроба с давно истлевшими останками.

— Прекратите! — простонал я. — Прекратите, вы обе.Достаточно.

Но я бы мог ничего им не говорить. Если не считать дождя иветра, в развалинах студии моей жены я пребывал в гордом одиночестве. Односражение закончилось. Следующее еще не началось.

* * *

Я присел, сложил пополам зеленый ковер, стараясь неразбрасывать насыпавшиеся на него осколки абажура. Под ковром открылся люк,ведущий в подпол-кладовку. Моя рука нащупала под ковром петлю люка. Я знал окладовке, и у меня в голове мелькала мысль о том, что сов следует искать в ней.Но потом навалились всякие события, и про кладовку я забыл.

Я ухватился за утопленное в доски кольцо, потянул, готовыйвстретить упорное сопротивление, но люк открылся очень даже легко. А от запаха,волна которого накатила на меня, я просто остолбенел. Пахнуло не затхлостью, вовсяком случае вначале, а любимыми духами Джо. Но тут же духи сменили другиезапахи: дождя, корней, мокрой земли. Не слишком приятные запахи, но куда лучше,чем тот, что я учуял на Улице, у той чертовой березы, наклоненной над озером.

Я направил луч фонаря вниз. Три ступеньки. Что-токвадратное, как выяснилось чуть позже, старый унитаз. Я вспомнил, что Билл иКенни Остер перетащили его сюда то ли в 1990-м, то ли в 1991 году.Металлические ящики, завернутые в пленку. Старые пластинки и газеты.Двухкассетный магнитофон в полиэтиленовом мешке. Видеомагнитофон — в другоммешке. А дальше, в углу…

Я сел на пол, свесил ноги в люк и почувствовал, как что-токоснулось лодыжки, которую я подвернул в озере. Направил луч фонаря междуколенями и на мгновение увидел маленького черного мальчика. Не того, что утонулв озере. Постарше и более высокого. Лет двенадцати, а то и четырнадцати.Утонувшему едва ли было больше восьми.

Этот оскалил зубы и зашипел, как кот. Глаза были беззрачков. Такие же, как и у утонувшего в озере, совершенно белые, глаза статуи.И он качал головой. Не спускайся в подвал, белый человек. Не тревожь покоймертвых.

— Но тебе нет покоя, — ответил я и направил на него лучфонарика. И на мгновение увидел что-то отвратительное. Потому что смогзаглянуть в него. И разглядел гниющие остатки языка во рту, глаз в глазницах,мозга в черепе. А потом он исчез, оставив после себя лишь кружащиеся в лучефонаря пылинки.

Я спустился по ступенькам, подняв фонарь над головой. Постенам подвала побежали тени.

* * *

Пола в подвале-кладовке (очень низком, не позволяющимвыпрямиться в полный рост) не было. Его заменял деревянный настил, на который иставили вещи и ящики, чтобы избежать соприкосновения с землей. Теперь поднастилом бурлили потоки воды. Запах духов совсем исчез. Теперь тут пахлосыростью и, уж не пойму почему, дымом и огнем. Я сразу увидел то, за чемпришел. Заказанные по почте пластмассовые совы, доставку которых Джо личноотследила в ноябре 1993 года, специально приехав в Тэ-Эр, стояли всеверо-восточном углу. «Выглядели они как настоящие», — помнится, говорил Билл,и, клянусь Богом, он не погрешил против истины. В ярком свете фонаря ониказались чучелами, упрятанными в мешок из тонкого, прозрачного пластика.Золотые ободки глаз, черные зрачки, темно-зеленые перышки, светло-оранжевыйживот. Согнувшись в три погибели, я заковылял к ним по скрипящим, качающимсядоскам настила, и, пожалуй, нисколько бы не удивился, если б обнаружил у себяза спиной преследующего меня чернокожего мальчугана. Добравшись до сов, я инстинктивновскинул руку и стукнул кулаком по изоляции, слой которой отделял фундамент отпола студии. Подумав при этом: один удар — да, два — нет.

Пальцами я вцепился в пластиковый мешок и потянул сов ксебе. Мне хотелось как можно быстрее выбраться из подвала. Не нравилось мнежурчание воды под ногами. И запах дыма и огня не нравился, а он становился всесильнее, несмотря на продолжающуюся грозу. Может, Сара каким-то образомподожгла студию? Не хватало только сгореть заживо в сильнейший ливень.

Одна из сов стояла на пластмассовой подставке (оставалосьтолько перенести ее на террасу, чтобы она отпугивала ворон), а вот у второйподставка отсутствовала. Я пятился к люку с фонарем в одной руке, второй тащаза собой мешок с совами, вздрагивая при каждом ударе грома над головой. Ночерез несколько секунд концы отсыревшей клейкой ленты, стягивающей «горло»мешка, разошлись. Сова без подставки медленно повалилась на меня, еезолотисто-черные глаза не отрывались от моих.

Дуновение воздуха. Со слабым, но таким приятным запахомдухов. Я ухватил сову за похожие на рога наросты на лбу и перевернул. Увидел вдонной части два штыря, на которых крепилась подставка, и нишу между ними. А внише лежала жестяная коробочка, которую я узнал еще до того, как вытащил. Джоприобрела ее в одном из магазинчиков, торгующих стариной, и написала МЕЛОЧИДЖО.

Я смотрел на коробочку с гулко бьющимся сердцем. Над головойгремел гром. Открытую крышку люка я уже не замечал, ничего не замечал, ничегоне видел, кроме жестяной коробочки, которую держал в руке, размером с ящичекдля сигар, но не такую глубокую. Второй рукой я взялся за крышку, снял ее.

Увидел сложенные листки бумаги, под ними два блокнотика,вроде тех, в которых я в процессе работы над книгой делал пометки и записывалдействующих лиц. Блокноты стягивала резинка. А на сложенных листках лежалблестящий черный квадрат. О том, что это негатив, я понял, лишь когда поднес егок фонарю.

Негатив запечатлел Джо в разъемном сером купальнике. Онастояла на плоту, закинув руки за голову.

— Джо! — вырвалось у меня, а потом я уже не мог произнестини слова: перехватило дыхание. Еще мгновение я сжимал пальцами негатив: нехотелось с ним расставаться, потом положил его в коробочку с листочками иблокнотами. Вот зачем она приезжала в «Сару-Хохотушку» в июле 1994 года:собрать все эти материалы и хорошенько спрятать. Она забрала сов с террасы(Фрэнк слышал, как хлопнула дверь) и перетащила сюда. Я буквально видел, какона отвинчивает подставку от одной совы, засовывает жестяную коробочку впластмассовое чрево, укладывает обеих сов в пластиковый мешок и волочет вподвал студии. А в это время ее брат сидит на капоте своего автомобиля, курит«Мальборо» и ощущает флюиды. Нехорошие флюиды. Я сомневался, что когда-либоузнаю все причины, которыми она руководствовалась, или смогу представить себе,о чем она думала, но в одном я не сомневался: она верила, что я каким-тообразом доберусь до ее записей. Иначе зачем ей оставлять на самом видном мест??негатив?