Гагаи том 1 - Александр Кузьмич Чепижный

не хватает решимости высказать все отцу, взбунтоваться. Смотрел из-под нахмуренных бровей на него — большого, все еще сильного, уверенного в своей праведности. Знал, его ничем не прошибешь.

Тогда-то Ванюра и придумал, каким образом вести войну с отцом, чтоб хоть немного возвыситься в своих собственных глазах, чтоб не так мучила совесть.

Однажды он появился перед окошком выдачи инструмента, извлек из сундучка связку сверл различных размеров, комплект метчиков для нарезки гаек от самых малых до дюйма с четвертью и отдал тете Шуре.

«Как же мы оформим? — забеспокоилась инструментальщица. — Подожди, соколик, цехового начальника покличу. Може, какую бумагу даст в бухгалтерию».

«Какую еще бумагу, — возразил Ванюра. — Если надо — принимай так, и дело с концом».

«Добра-то сколько! — всплеснула руками тетя Шура. — Денег, видать, немалых стоит».

«А мне девать деньги некуда, — усмехнулся Ванюра. — Холостой».

И ушел, оставив инструментальщицу в недоумении.

Потом он еще несколько раз приходил сюда. Как собирается в поездку, так что-нибудь и прихватит. Гаечные ключи притащил, зубилья, крейсмеселя, кронциркули, внутромеры, угольники, три ножовочных станка, напильники всяческих форм и размеров.

Тетя Шура уже перестала удивляться. Как старого знакомого встречала Ванюру. А он приходил все реже и реже.

«Что-то забывать ты меня стал, — говорила она. — Небось уже экономию наводишь?»

«Да нет, — ответил Ванюра. — Пока с батей живу, еще похожу к вам».

Тетя Шура по-своему поняла его.

«По мне — хотя бы ты и вовсе не женился», — смеялась в ответ, принимая французский ключ, плоскогубцы, ручные тиски.

Все это Ванюра проделывал в величайшей тайне. Стыдно было говорить, что отец вор, и неловко сознаваться в своей нерешительности, в том, что вот так, по-мальчишески наивно, ведет с ним борьбу.

Он, конечно, глубоко заблуждался, думая, что товарищи ничего не знают. Тимофей давно приметил паломничество Ванюры в инструменталку. Вместе ведь на работу ездят. Сказал Андрею, а тому не стоило особого труда установить истину.

«Ну вот, — выслушав Андрея, сказал Тимофей. — А ты хотел отмахнуться от парня. Из него еще человек может получиться. — И, улыбаясь, качнул головой: — Придумал же такое...»

Они договорились молчать, чтобы не смущать Ванюру. И все же, когда зачастил в кладовую, подобравшись к отцовским запасам болтов, гаек, шайб, заклепок, Андрей тут же подшутил, мол, изменил Ванюра тете Шуре, к Зойке стал похаживать.

«Губа не дура, — говорил, смеясь, — Помоложе нашел. Небось и свадьбу скоро сыграем».

«Да уж не буду дожидаться твоей», — отвечал Ванюра, имея в виду ухаживание Андрея за Фросей.

А время летело. То, чему они прокладывали дорогу, уже прочно вошло в жизнь. Большинство бригад водит скоростные тяжеловесы. Введен график и для движения товарных поездов. В хлопотах, в спешке и оглянуться не успел, как снова апрель на дворе.

Да, время уплывало. Ванюра ждал столкновения с отцом. Но отец что-то мешкал. Не мог же он не заметить опустошения в своих запасах. Однако Ванюра ошибался, думая так. Отец действительно ничего не замечал, потому что за все это время у него ни разу не возникла потребность в тех предметах и в инструменте, которые он с таким упорством тащил в дом...

Только что Ванюра распрощался с Тимофеем Авдеевичем. Шел весенними уже просохшими крутоярскими улицами безмерно счастливый и благодарный Тимофею Авдеевичу за науку, за то, что по-иному стал смотреть на мир.

Это праздничное настроение, владевшее им всю дорогу, сразу же померкло, едва он ступил на родное подворье. Нехотя поплелся к дому, сел на крыльце, поставил рядом сундучок. Тяжелым взглядом уперся в два полутораметровых обрезка железнодорожных рельсов, сложенных за сараем возле дымогарных труб. Вчера еще этих рельсов не было.

Из дома вышла мать.

— Убился, сыночек? — проговорила участливо. Наклоняясь к сундучку, спросила: — Уголька часом не прихватил?

— Обойдетесь! — резко ответил Иван.

— То так, — согласилась она. — Да все же экономия своему. — У нее в руках была кошелка. Направляясь к калитке, сказала: — Схожу в лавку.

Надо было стаскивать с себя робу, мыться. Неплохо бы и отдохнуть после ночного рейса. А Ванюра сидел на крылечке, мучительно думал: «Почему они у меня такие — отец, мать?»

Его внимание привлекли мальчишки. Шумной оравой они двигались по улице, катили перед собой тачки, выкрикивали:

— Собираем старые ведра, кастрюли, чайники!

— Очищаем дворы от ненужного железного лома!

Вашора подошел к калитке, увидел Леньку, услышал, как он говорил своим товарищам:

— Поехали к нам. Полную тачку наберем железин разных. У нас этого добра...

Ленька смутился, обнаружив на своем пути старшего брата. И даже будто испугался, замешкался. Ребята тоже в нерешительности остановились.

— Чего стали? — проговорил Вашора. Распахнул ворота. — Давай, въезжай!

Мальчишки не заставили себя ждать, вкатили тачки во двор.

— У нас субботник, — пояснил Ленька. — Металлолом собираем.

— Догадываюсь, — отозвался Вашора. Для него было приятной неожиданностью то, что меньший братишка, по существу, оказался единомышленником. «Полную тачку наберем», — вспомнились его слова. И Ванюра приободрился, словно вот эта маленькая поддержка укрепила в нем решимость.

А потом произошло такое, на что при иных обстоятельствах Ванюра, может быть, и не отважился.

— Мотай за остальными, — сказал он Леньке.

— Как же, нужны они тут. Свой металлолом кому-то отдавать? У нас соревнование, чей отряд больше...

— Мотай, мотай, дуралей! — прикрикнул Ванюра. — Все равно государству сдавать. А своим отрядом и до вечера не управитесь.

Вскоре к подворью Глазуновых сбежались почти все школьники.

— Живей! Не задерживай! — командовал Ванюра, помогая загружать тачки.

Все, что в течение нескольких лет накапливалось Афанасием Глазуновым, сплыло со двора за какие-то час или два. Когда последняя тачка выкатилась за ворота, возвратилась мать.

— Да что же это деется?! — накинулась на Ванюру. — Как же ты посмел?!

— Ладно, мать, не шуми. Задаром пришло, задаром и ушло. По справедливости.

— Ишь умник какой выискался! — не унималась Нюшка. — Родитель надрывался, наживал, а он пустил все за здорово живешь.

— Не все. Еще с ограды трубы повыдергиваю. Потому как надо наживать честно.

— Ну погодь уж, погодь, — пригрозила Нюшка. — Вот отец явится. Повчишь его, как жить на белом свете.

Ванюра лишь усмехнулся. Учить он, конечно, никого не собирается. Тем более отца. И бояться его нечего. Пошумит, да и успокоится. А дело сделано. Теперь, может быть, подумает, стоит