Фронтовой дневник (1942–1945) - Василий Степанович Цымбал

и двумя парами когтей я вернулся к 12 ч. дня на КТС № 125. Остальное время занимался уборкой помещения, таскал за полкилометра воду, готовил обед. Скоро мне надо готовить завтрак, а дров нет. Продукты кончились. По телефону передали, что ожидается большое начальство сегодня. Вероятно, генерал. Он был здесь на прошлой неделе и гонял за грязь.

Сейчас грязи в 10 раз больше, т. к. живет теперь здесь вместо двух 11 человек.

Писем я получил мало и, за исключением письма брата, малозначительные письма. Пишут Самусенко, Казанские и Губенко Екатерина, от которой я получил письмо впервые. Она узнала мой адрес от Казанских.

Цитирую письма. Брат пишет:

Из-за твоей продолжительной игры в молчанку мать уже панихиду по тебе не один раз отслужила.

… Работаю много. Война дала мне в руки новую специальность лектора. Я даже подумываю о том, как бы попасть под твое начало в качестве преподавателя социальных дисциплин. Мне говорят, что у меня неплохо получается. (Речь идет о работе на гражданке. В. Ц.)

… Мне очень не нравится твое положение. Как это с тобою нелепо получается. Действительно, ты прав, для того чтобы тащить провод и катушку, вовсе не надо оканчивать ВУЗ, быть литератором и иметь большие способности. Невезучий ты человек! Мне кажется, эта невезучесть – проклятие, которое висит над нашим родом! Под моим руководством работает 12 пропагандистов. Среди них есть, с позволения сказать, такое дерьмо, что нет никакого терпения выносить их туполобость. Какую бы пользу ты мог принести Красной Армии на этом поприще! Так, поди ж ты, вырвать тебя я не имею никаких возможностей. Приходится поражаться, как это твое начальство не может дать тебе звания и использовать достойно на подходящей работе? Ты болен. Надо ложиться в госпиталь. Тебя в госпитале по состоянию здоровья демобилизуют и отправят работать по специальности в школе. Родине нужны теперь квалифицированные кадры. На своей работе ты в тысячу раз принесешь больше пользы, нежели в должности связиста.

Письмо Губенко. Моя бывшая ученица, скромная и красивая девушка с длинными косами, пишет:

… Пишет вам бывшая ваша ученица. Пожалуй, по почерку вы узнаете. Вы так хорошо знали почерки всех. Я часто вспоминаю годы учения. Ярко представляю ваш образ. Я вспоминаю вас как человека большого ума, великого сердца, огромной познавательности. Имея большое педагогическое чутье, вы сумели вложить ценные знания литературы и русского языка. Я этим письмом хочу выразить вам глубокую благодарность.

Я добровольно вступила в ряды Красной Армии, где в настоящее время прохожу службу.

Казанские пишут: «Получили ваше письмо. Так приятно, что любимейший из учителей не забыл нас. Как обидно, что вы оторваны от вашей плодотворной работы».

11 января 1945 г.

На Ленфронте наша часть занимала неплохое место. Здесь нас встретили в штыки. Посыпались обвинения в неумении работать. Занялся нами сам генерал-лейтенант Буров. Он ездил по точкам, по КИПам. В результате уже у нас сменен командир части Мирошников, который был несколько замкнутым и кабинетным человеком, но в общем неплохим командиром. Вместо него назначен капитан, которого мы еще не видели, но который, говорят, очень строгий. Генерал отправляет Мирошникова в стрелковую часть и посулил нас всех отправить стрелками на передовую.

Я все на КП № 125. Готовлю пищу для ремонтной бригады. Вчера сделал генеральную уборку и вымыл полы. Явилась ремонтная бригада, открыла в комнате мастерскую и все загадила.

13 января 1945 г.

Позавчера вечером приезжал новый хозяин, капитан. Распекал всех. Был и Мирошников, которого сняли. Генерал назвал Мирошникова мудаком, хотя это к нему подходит мало. Он снят как будто бы за плохие порядки на точках и за плохую работу нашего взвода. Мы жили с бойцами этого фронта. Работают они не лучше нас, и порядки у них тоже не лучше. Просто нас приняли как пасынков. Говорят, что Мирошников едет в Ленинград. Новый хозяин приказал нам прежде всего помыться в бане, т. к. у многих были обнаружены вши.

Потом поступили распоряжения о порядке на точках.

Я продолжаю готовить пищу, мыть полы и наводить порядок в помещении. Завтра, вероятно, поедем на новое место.

Снилась мне вчера Тамара (Паращевина). Опять тот же сон. Был у нее дома, целовал, носил на руках. Мать стояла у притолоки и наблюдала. Галочка (дочь Тамары) удирала от меня, когда я хотел ее приласкать. Один и тот же сон.

Все солдаты большие мечтатели и оптимисты. Его, может быть, убьют завтра, а он все мечтает о том, что вернется к семье, к друзьям, и уверен, что все кончится хорошо. Так и я все мечтаю и верю в хороший конец. Не будь этой мечтательности и оптимизма, солдат или покончил самоубийством, или был бы никчемным воином. Мечтательность и оптимизм помогают преодолевать все тяжести и испытания войны.

Мне позвонили, что мне есть письма от сестер и Зины Рассохи.

15 января 1945 г.

Продолжаем ремонт линии. Находимся км в 3 от Калварии. Я сижу на одном из хуторов, где мы ночевали и где я готовил пищу. Люди работают на линии. Идет снег, на дворе вьюга. Хочется спать, но хозяева попались неприветливые. Они даже не предложили мне стакан молока, хотя у них его до черта. Чем богаче хозяин, тем скупее. Вот и этот имеет железобетонный сарай и такой же литой дом, три колодца в усадьбе, несколько коров, лошадей, свиней, а скуп, как Плюшкин. Да и сам он чем-то напоминает эту исключительную гоголевскую фигуру.

Нет настроения что-либо писать. Создалось какое-то ко всему безразличие.

18 января 1945 г.

В эти дни наши фронты после длительной передышки пошли в наступление. 1‑й Белорусский фронт взял Варшаву, хорошо действуют 1‑й Украинский фронт, 2‑й Украинский, 2‑й Белорусский. Пошел в наступление и наш 3‑й Белорусский. Еще нет известий официальных, но уже известно, что вчера прорвана 2‑я линия обороны. Союзники также перешли в наступление и уже почти ликвидировали тот клин в Бельгии, который удалось захватить немцам.

Наша бригада продолжает ремонт. Я готовлю еду, слежу за уборкой, за чистотой помещения. Сейчас вымыл в комнате пол. Три дня я жил и готовил пищу на одном из хуторов под Калварией. Сейчас вновь нахожусь на КП № 125. Завтра, вероятно, мы передвинемся на КП № 126.

Несколько минут тому назад Вахтеров привез мне письмо от Рассохи (еще от 9 ноября) и письма от сестер – декабрьские. Особенного в письмах ничего нет.