Фронтовой дневник (1942–1945) - Василий Степанович Цымбал

было приказано часа в 3 дня покинуть «Репу» и к 8 ч. утра 31 января прибыть на «Сороку» – расстояние по приблизительным подсчетам в 32 км. Я сразу принялся за приготовление салазок, т. к. мы уже испытали всю тяжесть передвижения по линии с вещами на себе. Мы решили двигаться дорогой и везти вещи и инструменты на салазках.

Часов в 5 вечера нас сменили. К этому времени салазки были готовы, мы погрузили наш багаж, которого было кг. 40, и после обеда отправились в путь. Салазки, еще не обтертые, тянуть было гораздо легче, чем тащить тяжелый багаж на плечах.

Так мы по шоссе продвинулись км на 3, когда нас догнал молодой парень поляк на лошади, запряженной в сани. Мы прицепили свои салазки на буксир и расспросили, куда едет парень. Он сказал, что сам из Сувалок, работник одного хозяина, возил в Шталлупёнен военных (км за 70), теперь движется домой. Мы сказали, что нам надо в Толлингкемен335. Он плохо говорил по-русски, но мы пришли к заключению, что он знает, куда нам надо, и это ему по пути. Мы погрузили свои салазки на его сани и поехали. В сумерках лошадь без понукания все время бежала, и скоро мы были в Пилипенене336, в 8 км от «Репы». Там мы минут через 15 нашли КИП «Юрта», нашего Зубилова и двух ребят из 1‑го взвода. Решили ночевать. В 8 утра двинулись дальше. По дороге у редко попадавшихся военных спрашивали расположение Толлингкемена. Никто не знал, где он находится. Так мы проехали км 20 и зашли к одним связистам на точку. Они сказали, что мы едем совсем в противоположную сторону, что нам надо отъехать км 6 назад и оттуда в сторону 23 км.

Повернули и отъехали км 5 назад. Остановили одну машину, и капитан, ехавший в ней, сказал, что мы должны повернуть опять назад, проехать км 7, и там будет поворот направо, и оттуда нам еще останется 12 км. Мы ему поверили и повернули назад. Проехали 7 км. Правильно, дорога была направо и было указано, что до Милскена 12 км, а Толлингкемена никакого не было. Отругали мы капитана и вновь повернули назад. Лошадь стала приставать. Мы стали высматривать сена, чтобы подкормить ее, но сена не показалось.

Проехали км 8 назад и снова увидели указатели на Милскен – 8 км. Рядом была контрольная точка. Зашли туда, посмотрели схему связи и решили, что надо ехать на Милскен, а оттуда искать дорогу на «Сороку», куда должно быть км 8. Поели сухарей с водой, на точке достали сена, покормили лошадь и поехали на Милскен. Это небольшой городок, где расположен госпиталь. Здесь, наконец, увидели надпись, которая нам была нужна.

Но указатель показывал объездной путь для тракторов, а настоящего пути с указателем мы не видели. Посовещавшись, решили ехать по одной из дорог. Люди нам помочь не могли. И только км через три один ездовой сказал, что мы едем правильно и впереди будет поворот налево, как раз туда, куда нам нужно. Действительно, мы увидели желанный указатель. На Толлингкемен было 4 км. Приехали, уже когда свечерело. Это была ж. д. станция, на которой бродил маневровый паровоз и таскал вагоны с лесом. Кутлов пошел искать «Сороку», которая должна была быть где-то здесь в землянке. Минут через 40 попался Мастаков и привел нас в землянку. В ней жил еще Саша Букатов. Землянка маленькая и очень холодная. В ней ж. д. вагонная печка, которую надо топить круглые сутки, иначе в землянке как на улице. Спали мы на полу. Мерзли. У меня губы покрылись малярийными нарывами, ломит между лопатками и в плечах, болят зубы от резкого изменения температуры. Кутлов и Мастаков ночью ушли на «Жнейку», Букатов с утра ушел на повреждение, возчик, не дождавшись завтрака, уехал. Я один дома. Готовить очень неудобно. Можно ставить только одну кастрюлю. Готовить первое и второе надо часов 5. Уже вечереет. Я еще ничего не ел.

Линия в порядке. Меня заставили делать изоляцию. Я это никогда не делал и не знаю, как это делается. Пришлось просить сержанта с ВЧ показать.

4 февраля 1945 г.

Вот уже три дня я живу на «Сороке». Сегодня с утра, после завтрака, Мастаков ушел на линию заменять изоляторы, я после завтрака сходил по воду, и тут мне Саша Букатов передал приказание, принятое по телефону: Мастакову отправиться на «Жнейку» (45 км), мне догнать Мастакова на линии, вручить винтовку, передать это приказание, взять когти, пояс и вернуться на «Сороку». Я немедленно пошел и догнал его, пройдя 5 км. Когда я вернулся, Саша сказал мне, что лейтенант ругался, что не отправили меня: «Я бы научил его лазать по столбам и делать изоляцию», – сказал он. Это не такое мудреное дело. Научиться можно быстро, а по столбам лазать я умею. Но лучше, если с моим сердцем я не буду заниматься этим делом. Наверное, Попов завтра потребует меня к себе.

За эти дни я сделал в землянке печку, а сегодня на станции достал угля. Мне разрешили взять мешок, но я сумел нагрузить две большие ванны, не менее 20 пудов.

Мы так нажарили печку, что сейчас я сижу совершенно голый и пишу. Уже 10 ч. вечера. Не так давно с Сашей мы вернулись со станции, хотели достать мяса. Там выгружено два вагона баранины, свинины, гусятины, говядины. Часовой попался стерва, ничего не дал, утащить не удалось, так мы без ничего и вернулись.

Продукты с 1 февраля нам привезли только сегодня, но мы не сидели голодные. Я достал трофейного гороху, трофейной крупы. У ребят оказался мешок трофейной яичной муки, эрзац-кофе. Из муки я пеку пресные лепешки, которые мне нравятся больше, чем хлеб. С Сашей нам понравилось эрзац-кофе, которого мы в день выпиваем по крайней мере по ведру, тем более что сырую воду пить опасно, т. к. позавчера и вчера была оттепель и в колодец набралось много талой воды прямо с поля, где две недели назад были бои и валяются неубранные, уже смрадно пахнущие трупы. Где берем мясо? На поле боя. Там много убитых коров. Кто знает, когда они убиты. Но мы едим это мясо, иногда подозрительное, в жареном и вареном виде в неограниченном количестве. Оно уже надоело нам. Хотелось полакомиться гусятиной или бараниной, но нам сегодня не повезло.

Сегодня к нам пришел Федоров и приехал с лошадью Аверкиев.