Робкие создания - Клэр Чемберс

подруги часами взволнованно обсуждали наряды и прически для предстоящего события. Это был лучший вечер в ее жизни – Джордж Харрисон точно-точно смотрел прямо на нее! – до тех пор, пока во время десятиминутной поездки домой на автобусе пьяный мужчина не сунул ей под юбку руку, когда она потянулась к колокольчику, чтобы сообщить водителю об остановке. Она отшатнулась от него, выронив драгоценный корешок от билета – единственное в своем роде сокровище. Лорейн вернулась домой в истерике, и с тех пор концерты, посиделки с друзьями и поездки на автобусе с наступлением темноты были под запретом. Хелен казалось немного несправедливым, что репутация музыкантов пострадала из-за этого неприятного события, но с тех пор Джун каждый раз закатывала глаза, стоило упомянуть в ее присутствии “Битлз”. В конце концов по наводке хозяина музыкального магазина она выбрала новый альбом группы “Холлиз”, который Лорейн, скорее всего, еще не успела купить. Пятеро молодых людей на обложке выглядели довольно безобидно: воротнички, галстуки и скорее неловкие, чем ослепительные улыбки. Такие вряд ли вызовут неодобрение родителей.

Прежде чем завернуть пластинку в подарочную обертку, Хелен прослушала ее от начала до конца, – отчасти чтобы проверить качество записи, а заодно из любопытства. Все было точно так же, как и в эксперименте с “крикунами”, как называл их Гил. Долгожданный момент прозрения, когда она услышит и почувствует в этих простых веселых мелодиях и успокаивающих гармониях нечто такое, что всколыхнет ее душу, так и не наступил. В тридцать четыре года Хелен была глуха к призыву сбросить оковы.

Она даже попробовала подрыгаться, имитируя странные беспорядочные телодвижения, которые пришли на смену отточенным танцам ее поколения, в надежде, что ее восприятие изменится. Ей всегда казалось, будто чувство неловкости возникает только тогда, когда есть свидетели, пока не увидела в зеркале над камином свои нелепые извивания. В комнате вдруг оказалось две Хелен: одна танцевала, а другая с ужасом наблюдала. Если бы молодежь понимала, как комично смотрятся эти ужимки, они бы точно бросили это дело, но их восторженные лица не выражали подобного рода сомнений.

Она вспомнила уроки танцев мисс Джем Муфле в Найтсбридже после войны. Дорога из Луишема занимала больше часа на поезде и автобусе, к тому же эти занятия были весьма обременительны для семейного бюджета, но мать настояла на своем. В воспоминаниях всплыли затхлый запах зала, салунное бренчание старого пианино, ощущение влажной ладони на пояснице, когда они с краснощеким подростком из простой районной школы спотыкались на квикстепе или фокстроте, стараясь не смотреть друг другу в глаза. “Через поколение, – думала она, – эти танцы будут считаться чопорными и канут в лету, как кадриль и котильон”.

– Лорейн! – крикнул Клайв с нижней ступеньки лестницы. – Тетя Хелен пришла. Спускайся поздороваться.

Вскоре послышался мягкий стук босых пяток по ковру, и на кухне появилась Лорейн. Она была одета не по-домашнему: бледно-голубое мини-платье и белый кардиган, открывающий тонкие запястья. Волосы были уложены в надежно закрепленную лаком прическу – укороченную версию шлема, как у мамы, с жесткими волнами. На бледном лице выделялись подведенные черными стрелками глаза.

– Ну привет! С прошедшим днем рождения! – воскликнула Хелен, воспользовавшись возможностью, чтобы отложить засохший торт, привстала и передала ей через стол подарок.

– Спасибо, – ответила Лорейн, на мгновение оживившись, и принялась ковырять подарочную бумагу обгрызенными ногтями.

– Ты так эффектно выглядишь! Куда-то собралась? – спросила Хелен.

Лорейн покачала головой:

– Да нет, просто примеряю новый образ.

– Лорейн не любит выходить из дома, – вмешалась Джун, доливая себе в чашку остатки заварки. – Она у нас домоседка.

– Вообще-то люблю, – без нажима поправила ее дочь.

– Ну-ну, – настаивала Джун, размешав сахар в чае и постукивая ложкой по ободку чашки, словно звоня в маленький колокольчик. – Себя-то не обманывай.

Хелен не успела ответить, как племянница прошептала слова благодарности, наконец покончив с оберточной бумагой.

– Хоть спасибо скажи, – сказала мать, закатывая глаза.

– Она только что сказала, – запротестовала Хелен.

– Ага, себе под нос, – съязвила Джун.

– Спа-си-бо! – вдруг огласил кухню громкий голос Лорейн.

Хелен почувствовала, как девочка оцепенела от ужаса, когда оба родителя посмотрели на нее в упор.

– Это что еще за грубости? Немедленно извинись перед тетей Хелен!

– Не нужно, – примирительно ответила Хелен. – Я ее и в первый раз услышала.

На напудренных щеках девочки проступила краснота. Она одарила тетю еле заметной благодарной улыбкой.

– Честно говоря, не знаю, что это за группа, – продолжила Хелен, стараясь вернуть разговор в безопасное русло. – Мне ее мужчина в магазине посоветовал.

Лорейн кивнула.

– Хорошая группа. Можно, я пойду наверху послушаю? – спросила она, обращаясь к стене прямо посередине между хмурыми лицами родителей. – Я не громко.

– Ладно, ступай, – ответила Джун. – Но громко не включай.

Лорейн открыла было рот, но осеклась и выскочила из кухни. Через минуту раздался щелчок – закрылась дверь спальни, – затем оглушающий взрыв музыки, и наступила тишина.

– Не знаю, что на нее нашло. Видишь, с чем мне приходится иметь дело? – обратилась Джун к Хелен, которая тряслась в беззвучном смехе.

– Я видела только восхитительную молодую девушку.

– Я стараюсь держаться от них подальше, – сказал Клайв так, будто отстраненность от семейной жизни – это хорошо.

Он стоял, расставив ноги, – может быть, чтобы противостоять постоянным нападкам женской воли.

– Что мне с ней делать, ума не приложу, – продолжала Джун, собирая чайные чашки и опуская их в таз с мыльной водой. – Всегда была такой хорошей девочкой, с ней не было никаких хлопот. – Она принялась с усилием натирать чашки пластмассовой щеткой, разбрызгивая мыльные капли. – Помнишь, как мне приходилось каждый день забинтовывать ей пальцы на ногах, чтобы исправить кривизну? Она покорно лежала солдатиком и ни разу не пикнула!

– Ей тогда всего года два было! – засмеялась Хелен, взяв кухонное полотенце, чтобы помочь с уборкой. – Ясное дело, что так будет не всегда.

По ее мнению, Лорейн по-прежнему была послушной девочкой, просто Джун невозможно угодить.

– Ты видишь далеко не все. Она больше не похожа на себя. Целыми днями валяется на кровати и слушает музыку! Ничего не хочет делать, никуда не ходит. И водится с какой-то подозрительной компанией.

– Правда? – очнулся Клайв, услышав последнее обвинение. – Я не замечал.

– А ты вообще ничего не замечаешь!

– Может, я попробую с ней поговорить? – спросила Хелен. – Когда мне было шестнадцать, мне далеко не всегда хотелось разговаривать с матерью. Да и сейчас не хочется, – добавила она, рассудив, что Джун вряд ли польстит сравнение со свекровью.

Джун с характерным щелчком стянула резиновые перчатки.

– Давай, если тебе не сложно. Я не могу до нее достучаться. Раньше она была такой