Крах лицедея - Чингиз Абдуллаев

— Похоже, вы ревнуете своего друга к его коллегам? — Дронгочуть пригубил коньяк.

— Нет. Я не ревную — я ненавижу друзей Пабло. Он и без тогоочень богатый человек. Его коллекции — настоящие шедевры ювелирного искусства,и ему не нужны никакие компаньоны. Американец забрал бы себе не только егоденьги, но и его славу. Они скупают по дешевке все европейское — наши мозги,наши таланты. У них не страна, а один сплошной Голливуд.

Официант принес заказанный виски. Антонио подвинул к себестакан.

— Говорите тише, — посоветовал Дронго, — американскогоювелира убили два часа назад, и теперь ваши слова могут быть неправильно истолкованы.Кстати, по-английски вы говорите без акцента.

— Я учился в Англии, — признался Антонио. — Но вы менянапрасно останавливаете, — продолжал он, снова повышая голос. — Я бы дажехотел, чтобы меня обвинили в смерти этого типа. Пусть все знают, как я егоненавидел, — почти прокричал он.

На них стали оборачиваться люди. Дронго еще раз глотнул избокала.

— Тихо, — остановил он Антонио, — мало того, что вы дурновоспитаны, вы к тому же ничего не понимаете. Подробности ваших отношений сПабло мне абсолютно не интересны. Меня также мало трогает ваша ненависть кРочбергу. Я прошу не орать на меня. Иначе окружающие могут решить, что мы свами сообщники.

— А вы этого боитесь? — усмехнулся Антонио.

— Нет, но мне это неприятно. И не нужно устраивать ночныхсцен и рассказывать всем, как вы не любили Рочберга. Если об этом узнает вашдруг, ему может не понравиться ваше поведение.

— Но я…

Дронго не дослушал его возражения. Он поднялся и, оставивнедопитый коньяк, вышел из зала ресторана. Во внутреннем дворике он обратилвнимание на появление новых полицейских. Было очевидно, что комиссар иследователь, приехавшие на место происшествия, собираются допросить всехгостей, находившихся в момент убийства в отеле.

Карраско, стоявшего с растерянным видом, журналисты окружилиплотным кольцом и засыпали градом вопросов. Сеньора Ремедиос Очоа находиласьрядом с патроном, пытаясь помочь ему выстоять против их напора. Дронго покачалголовой. Пока Антонио напивался, его старший друг и партнер вынужден былотвечать на неприятные вопросы представителей прессы.

— Мы не знаем подробностей, сеньоры, — заверяла ихпресс-секретарь. — Неожиданная смерть сеньора Исаака Рочберга произошла в егономере — вот все, что нам известно. Скончался ли наш американский друг отсердечного приступа или удара с кровоизлиянием в мозг — точной информации нет.

Бернардо с помощью двух сотрудников охраны осаживал особоназойливых журналистов.

— Нам сообщили, что Рочберг был убит. Вы можете подтвердитьили опровергнуть это утверждение? — громко поинтересовался один из репортеров.

Пабло Карраско взглянул на своего пресс-секретаря и ужеоткрыл было рот, но она быстро ответила за него:

— Без комментариев. Мы не имеем права давать такуюинформацию без разрешения полиции.

— Значит, что-то случилось? — крикнула девушка лет двадцати.

— Вы узнаете об этом из сообщения комиссара. Что еще выхотите знать?

— Как прошла ваша закрытая презентация? — спросил молодойчеловек в очках.

— Нормально, — ответил Карраско, — все наши гости осталисьдовольны увиденным.

— Мы распространим пресс-релиз, — подтвердила сеньора Очоа.

В этот момент к журналистам вышел комиссар — плотный, чтобыне сказать полный, задыхающийся от жары мужчина лет пятидесяти. Высокого роста— Карраско доходил ему до плеча. У него были пышные усы, немного навыкатеглаза, крупный нос. Густые темные волосы слегка тронула седина. Вместе с нимвышел сотрудник, отвечавший за связи с прессой.

— Сеньоры и сеньориты, — начал комиссар, глядя на возбужденнуютолпу. Дронго заметил, как к собравшимся начали подтягиваться и другиежурналисты. Появился даже Фил Геддес с небольшим микрофоном в руке. — Мы должнысообщить вам, что сегодня вечером в своем номере погиб наш гость, всемирноизвестный американский ювелир Исаак Рочберг. В настоящее время мы проводимрасследование. Больше я ничего сказать не могу…

— Как он погиб? — раздалось сразу несколько голосов. — Этобыло спланированное убийство? Или грабеж? У вас есть подозреваемые? Скажите,комиссар, кого вы подозреваете в первую очередь?

Комиссар взглянул на Карраско. Тот пожал плечами. Скрыватьчто-либо после случившегося было глупо. Комиссар согласно кивнул.

— Его убили, — сообщил он спокойным голосом, — и мы думаем,что с целью ограбления. Охрана отеля уверяет, что в то время, когда этопроизошло, никто из посторонних не входил и не выходил с территории. Поэтомунаши сотрудники будут допрашивать всех, кто был в момент убийства в отеле.Значит, и вас, господа. Мы пока никого конкретно не подозреваем. Будемотрабатывать все версии. Вы можете связываться со своими изданиями по факсу иличерез Интернет. Можете также пересылать кассеты. Но прошу никого не покидать пределыотеля до окончания нашего расследования. Мои сотрудники уже начали составлятьсписки тех, кто будет вызван для беседы. Надеюсь, что к завтрашнему дню мызавершим допросы. Благодарю за внимание, сеньоры.

Комиссар повернулся, чтобы уйти. Следом за ним собрался иПабло Карраско.

— Подождите, сеньор комиссар, — рванулись к нему несколькожурналистов, — вы не могли бы сказать, кого именно вы подозреваете. УбийствоРочберга как-то связано с презентацией коллекции Карраско?

Комиссар остановился, снова посмотрел на Карраско.

— Никакой связи нет, — громко сказал он, — это неприятнаяслучайность. Такое преступление могло произойти в любой части света и в любомотеле. Мы будем проверять все возможные версии. До свидания, сеньоры.

И, уже игнорируя рванувшихся за ним журналистов, комиссар всопровождении Пабло Карраско скрылся в административном крыле здания.Оставшаяся в одиночестве пресс-секретарь больше не могла удержать вниманиежурналистов, которые, достав каждый собственный мобильный телефон, принялись диктоватьсрочные сообщения в свои газеты.

Мимо Дронго прошли Мачадо и Шекер. Эти двое составлялидовольно комичную пару. Глядя на увлеченно беседующих коротышку-испанца идолговязого турка, можно было бы рассмеяться, если бы не прискорбное событие,только что происшедшее в отеле и так потрясшее всех гостей.

— Я не знаю, сеньор Мачадо, как мне оценивать увиденное, —откровенничал Тургут Шекер, — мне казалось, что ныне сеньор Карраско долженработать в несколько иной манере. Но он не меняется уже столько лет. Та жевычурность, тот же помпезный стиль, столь характерный для его ранних работ. Уженовый век, а он все еще пытается удержаться на прежних заслугах.