Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана - Рене Груссе

источника более-менее совпадают), и другого принца, которого звали Адай и который появляется у Санан Сэцэна как вождь хорчинов, или корчинов[271]. Нам известно, что хорчины были восточномонгольским племенем, жившим на востоке от Хингана, в районе реки Нонни, на маньчжурской границе, и что их вожди происходили либо от Темуге-Отчигина, либо от Хасара, которые оба были братьями Чингисхана. У Санан Сэцэна мы находим, что около 1425 г. ханство, во всяком случае его восточная часть, было захвачено вождем хорчинов Адаем, которому помогал как раз Аругтай – очевидное доказательство того, что речь идет о двух разных людях, которых ошибочно объединила в одного персонажа «Мин-ши». Адай и его вассал Аругтай совместно воевали против ойратов и Китая, поскольку ойраты снова стали заигрывать с императором Юнлэ. Во время своих последних походов в Монголию против Адая (1422–1425) Юнлэ поддерживал сепаратистские устремления ойратов по отношению к единому легитимистскому борджигинскому ханству.

Первая ойратская империя. Тогон и Эсэн-тайши

Проводимая великим минским императором политика – помогать молодому ойратскому государству, чтобы ослаблять дом Хубилая, – дала результат только после его смерти. Между 1434 и 1438 гг. ойратский вождь Тоган, или Тогон, сын и преемник Ма-ха-му, убил Адая, как рассказывает Санан Сэцэн (убил А-лутая, сообщает «Мин-ши»), и, как бы то ни было, установил свою гегемонию среди монгольских племен. В 1434 или 1439 г. хубилаидский принц Адзай, сын Элбека и брат Элджай-Тэмура, был провозглашен легитимистами великим ханом. Но в действительности власть в монгольской империи перешла к ойратам.

Китайский двор, очевидно, порадовался этому перевороту, ослаблявшему род Чингисхана, которого там по-прежнему боялись, и восточных монголов, «более опасных, потому что они были ближе», в пользу западных монголов, считавшихся менее опасными по причине их большей удаленности. Новые властители степи были людьми без сколько-нибудь знаменитого прошлого, которые в истории Чингизидов играли второстепенную роль, не принесшую им славы. Точно так же в XII в. китайская политика неразумно поощряла чжурчжэней сменить киданей. В действительности западные монголы, ойраты (или ойрады), то есть союзники, как они называли себя сами, или калмыки, как называли их соседи-тюрки, имели единственную, но крайне амбициозную цель – повторить в своих интересах Чингисханову эпопею, восстановить в свою пользу великую монгольскую империю, которой выродившиеся Хубилаиды так глупо позволили исчезнуть[272].

Ойратская экспансия началась в юго-западном направлении, против Чагатаидов Моголистана, то есть, как мы видели, чингизидских ханов, правивших на Или, Юлдусе и в регионе Кучи и Турфана. Ойратский вождь Тогон напал на чагатаидского хана Увайса (царствовавшего между 1418 и 1428 гг.). В этой борьбе театр военных действий которой перемещался, в зависимости от ойратских вторжений, от бассейна Или к провинции Турфан, ойраты постоянно брали верх. Эсэн-тайши, сын Тогона, взял Увайса в плен. Впрочем, как мы убедились, обращался он с ним с большим почтением из-за, как утверждает «Тарих-и Рашиди», чингизидской крови, текшей в его венах. В новой битве, данной близ Турфана, Увайс вторично попал в плен к Эсэну. На сей раз тот потребовал за освобождение своего узника руку принцессы Махтум-ханим, сестры Увайса. Конечно, ойратская династия, не принадлежавшая к Чингизидам, особенно дорожила таким брачным союзом.

Когда Эсэн-тайши – Е-сянь китайских историков – наследовал своему отцу Тогону, ойратская, или калмыцкая, империя достигла своего апогея (1439–1455). Он теперь правил от озера Балхаш до озера Байкал и от Байкала до подступов к Великой стене. Ему принадлежал Каракорум, древняя монгольская столица. Еще Эсэн захватил оазис Хами и, в 1445 г., китайскую провинцию Улянха, соответствующую нынешнему Джехолу. Через пять лет, точно так же, как он получил руку чагатаидской принцессы, он потребовал руку китайской принцессы. Пекинский двор пообещал, но потом нарушил данное слово. Эсэн опустошил приграничные районы рядом с Датуном, на севере Шаньси. Минский император Ин-цзун, вместе со своим министром-евнухом Ван Чжэнем, двинулся ему навстречу. Сражение произошло в Туму, возле Сюаньхуа, на северо-западе провинции Хубэй. Эсэн наголову разгромил китайскую армию, перебил больше ста тысяч ее воинов, а императора Ин-цзуна взял в плен (1440). Однако, не имея осадных машин, он не смог взять ни одной из крепостей этого района, ни Датуна, ни Сюаньхуа. Он вернулся в Монголию со своим царственным пленником[273]. Через три месяца он вернулся, дошел до Пекина, разбил лагерь в северо-западном предместье огромного города, но все его штурмы были отбиты, и скоро он стал ощущать нехватку фуража. К китайцам подходили из Ляотуна подкрепления. Эсэн, не сумевший взять город с налета, теперь оказался лицом к лицу с численно превосходящим противником и уже не мог предпринять крупных операций, поэтому быстро отступил через перевал Цзюй-юн-гуань (Нангоу). Вскоре после этого он решил отпустить императора Ин-цзуна (1450) и в 1453 г. заключил с Китаем мир.

Также «Мин-ши» рассказывает, что Эсэн назначил марионеточным ханом какого-то Чингизида по имени Тохтоа-буга, женатого на его сестре. Он хотел признать законным наследником родившегося от этого брака сына. Тохтоа-буга отказался, Эсэн его убил. Тогда он признал себя вассалом китайского двора – жест, ставивший его на уровень независимого хана, без фиктивного чингизидского сюзеренитета (1453). Он умер в 1455 г., также насильственной смертью.

По сведениям «Тарих-и Рашиди», наследником Эсэна во главе ойратской (или калмыцкой) империи стал его сын Амасанджи. Между 1456 и 1468 гг. (точную дату определить невозможно) Амасанджи вторгся в чагатаидское ханство Моголистан и разбил возле Или (Айла) правящего хана Юнуса, которому пришлось бежать до города Туркестана. Тот же источник сообщает нам, что чагатаидская принцесса Махтум-ханим, введенная Эсэном в ойратский царствующий дом, принесла в него смуту. Ревностная мусульманка, она воспитала в исламской вере своих сыновей, Ибрагима Онга (Вана) и Ильяса Онга. Позднее молодые люди вступили в борьбу с Амасанджи. После окончания междоусобной войны Ибрагим и Ильяс бежали в Китай.

Несмотря на эти внутренние распри, ойраты еще долго будут беспокоить периодическими набегами своих соседей, в частности юго-западных. В той стороне, как мы видели, кочевали киргизкайсаки, очень поверхностно исламизированные варвары-тюрки, чьи племена бродили по степям Нижней Или, Чу, Сарысу и Тургая и под предводительством своих ханов Касыма (ок. 1509–1518) и Мамаша (ок. 1518–1523), тяжело нависавшие над шейбанидской Трансоксианой, для которой они были настоящим ужасом. Преемник Мамаша, Тахир-хан (ок. 1523–1530), правда, несколько утомил своим авторитаризмом этих недисциплинированных кочевников, многие кланы которых, по рассказу Хайдар-мирзы, откололись от него. Однако киргиз-кайсацкое ханство укрепилось при хана Тауеккеле, но в 1552–1555 гг. Тауеккелю пришлось бежать от вторжения ойратов, внезапно нагрянувших на район Кобдо в направлении Или. Так, тюркские кочевники из большой Балхашской степи, гроза оседлого населения Трансоксианы, сами были обращены в бегство монгольскими кочевниками с Большого Алтая. Само