Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана - Рене Груссе

мы видим процесс, аналогичный тому, что разрушил власть первых преемников Чингисхана. С середины XIII в. принцы-Чингизиды, чьи уделы находились далеко от Каракорума, выглядели независимыми государями. Рубрук рассказывает, что хан Кипчака Бату был практически равен великому хану Менгу. Двадцать лет спустя великий хан Хубилай так и не добьется покорности от эмельского хана Хайду. То же самое было и среди потомков Даяна. Когда халханские князья отогнали ойратов до Кобдо и заняли огромную территорию между Керуленом и Хангайским хребтом, те из них, кто оказался дальше других от страны чахаров, почувствовали себя практически независимыми. Таков, например, случай одного из правнуков халхасского князя Гэрсэндзэ, по имени Шолой Убаша хунтайджи, который около 1609 г. обосновался в самом сердце бывшей страны ойратов, в районе Киргиз-нора и Убса-нора, откуда прогнал ойратов до Черного Иртыша и Тарбагатая (1620, 1623). Он принял титул Алтын-хана (или Алтан-хана) и основал в этой стране ханство с таким именем, просуществовавшее приблизительно до 1690 г. Еще один халхасский принц, один из его кузенов, Лайхорхан, также победитель ойратов, обосновался восточнее Алтын-хана, к западу от Улясутая; его сын Субантай принял титул Дзасагту-хана, который тоже стал именем ханства. Третий халхасский принц, Тумэнкин, внук Гэрсэндзэ, основал у истоков Орхона, на Верхнем Онгкине и на Селенге ханство Сайн-Нойон. Брат Тумэнкина, Абатай, стал основателем династии Тушэту-ханов, чье ханство, отделенное от Сайн-Нойона рекой Орхон, охватывало бассейн Тулы и нынешний район Улан-Батора. По счету родового старшинства, дом Сайн-Нойон являлся поначалу вассалом дома Тушэту-ханов, но завоевал независимость от него и стал считаться равным с ним (1724). Наконец, правнук Гэрсэндзэ, по имени (он тоже) Шолой, обосновавшийся на Керулене, принял титул Сэнцэн-хана и дал название пятому халхасскому ханству.

Хотя все пятеро являлись потомками Гэрсэндзэ, халхасские ханы не всегда сохраняли тесный союз между собой. Алтын-хан Ловсан (ок. 1658–1691) в 1662 г. напал на своего соседа, Дзасагту-хана, взял его в плен и убил. После такого покушения Тушэту-хан сформировал из остальных монгольских князей коалицию, которая вынудила Алтын-хана бежать. Благодаря, как мы увидим, иностранной помощи (ойратского племени джунгар, пекинского двора) Алтын-хан на некоторое время сумел восстановить свое положение, но в 1682 г. был застигнут врасплох и взят в плен новым Дзасагту-ханом; с 1691 г. он исчез, а с ним и его ханство. Как мы увидим дальше, исчезновение самого западного из пяти халсхасских ханств сделало возможным ойратский (калмыцкий) реванш: они сумели снова занять территорию Алтын-ханов, нынешнюю провинцию Кобдо.

Даянидская монгольская империя, эта реставрация на значительно меньшей территории империи Чингизидов, как и последняя, погрязла в семейных распрях. Век спустя чахарские великие ханы имели лишь чисто номинальную власть над ордосскими ханами, и тем более над четырьмя выжившими халхасскими ханствами. Так что восточные монголы впали в то же бездеятельное состояние, в котором пребывали до Даяна.

Обращение восточных монголов в ламаизм

Они одновременно начали испытывать глубокое влияние реформированного тибетского ламаизма Желтой веры. Ранее шаманисты или более-менее знакомые с учением старой тибетской Красной церкви монголы тем более ускользнули от влияния буддизма, столь сильного у их предков в Китаев в эпоху династии Юань, и изгнание из Китая способствовало некоторой их культурной деградации. Но ламаистская Желтая церковь, внедренная на Тибете Цонгкапой[275], начала завоевание душ этих народов, в которых видела возможных полезных своих защитников.

Ордосы подали пример, начав переходить в ламаизм в 1566 г.[276] Один из их вождей, джинон Кутугтай Сэцэн хунтайджи[277], знамени Учин, в тот год из похода в Тибет привез многочисленных лам, которые приступили к этому обращению в их веру. В свою очередь, Кутугтай Сэцэн обратил в ламаизм могущественного вождя тумедов, своего двоюродного деда Алтан-хана, который, как мы уже видели, в то время находился в зените своего могущества (1576). Ордосы и тумеды решили торжественно восстановить среди монголов тибетский буддизм в виде Желтой церкви. Очевидно, в этом деле они вдохновлялись примером их предка Хубилая и ламы Фагс-па. Алтан-хан и Кутугтай Сэцэн даже пригласили из Тибета главу Желтой церкви великого ламу Сонам Гьяцо. Они приняли его с большой помпой на берегах Кукунора и организовали с ним съезд, на котором официально была учреждена монгольская церковь (1577). Алтан-хан был объявлен реинкарнацией Хубилая, а Сонам Гьяцо – реинкарнацией Фагс-па. Алтан даровал Сонаму титул далай-ламы или тале-ламы, который с тех пор носят преемники этого священнослужителя. Так Желтая церковь освящала своим духовным авторитетом чингизидскую реставрацию, осуществлявшуюся Даяном и Алтаном, тогда как возрожденная монгольская сила была поставлена на службу Желтой церкви.

Возвращаясь в Тибет, Сонам Гьяцо оставил при Алтане «живого Будду» – Донгкур Манджушри хутухту, который поселился рядом с ним, в Куку-хото. После смерти Алтан-хана (1583) Сонам Гьяцо еще раз приехал к тумедам, провести его кремацию.

Чахарский великий хан Тумен Сасакту (1557–1593), в свою очередь, перешел в новую веру и издал новый монгольский кодекс, полностью вдохновленный буддистскими доктринами. Его второй преемник, великий хан Легдан (1604–1634), строил буддистские храмы и приказал перевести на монгольский буддистскую компиляцию Ганджур[278]. С 1588 г. ту же религию начали принимать халха, а в 1602 г. среди них, в районе Урги, поселился новый «живой Будда», Майтрейа хутухту, и его новые воплощения следовали там одно за другим вплоть до 1920 г.

Обращаясь вместе со своим народом в буддизм, Алтан-хан и другие Даяниды полагали, что начинают заново дело Хубилая. Но когда Хубилай перешел в буддизм, завоевание Китая монголами было уже практически завершено. Алтан-хан же, напротив, много раз ходил походами за Великую стену, сжег пригороды Пекина, но на этом его успехи закончились. Монгольское завоевание надо было начинать заново с нуля. А принятие ламаизма сразу стало оказывать на восточных монголов расслабляющее воздействие. Ордосы и тумеды, чахары и халха, особенно первые, очень быстро утратили свое мужество под благочестивым воздействием тибетского клерикализма. Эта буддистская церковь, уже превратившая грозных тибетцев эпохи Тан в народ мечтателей и чудотворцев Цонгкапа, заставила современных монголов пасть еще ниже, потому что, поскольку склонность к философствованию у них напрочь отсутствовала, они приняли из этой религии только ханжество и клерикализм. Они, готовые в конце XV в. повторить эпопею Чингисхана, внезапно остановились, погрузившись в молитвенное безделье и озабоченные лишь тем, как посытнее накормить своих лам. Их история, какой она описана ордосским принцем Санан Сэцэном, казалось, забыла Завоевателя Мира и его славу, чтобы думать только о завоевании душ[279].

Достигнув этой степени духовного совершенства и святости, восточные монголы созрели для того, чтобы стать объектом калмыцкого или маньчжурского завоевания. Речь шла лишь о том, кто из двух агрессоров захватит их