Гагаи том 1 - Александр Кузьмич Чепижный

Как же ты дошел до жизни такой? — проговорил Артем. — Перерожденец? — Зажег папиросу, задумался, качнул головой: — Ничего не понимаю.

Вошел Изот, пошутил:

— Э, брат, так заработался, что уже сам с собой разговариваешь?

— Заговоришь. Голова кругом идет. Ведь дело вовсе не в том, что кто-то, как утверждает Заболотный, пытается дискредитировать Одинцова. Это Одинцов своими действиями дискредитирует Советскую власть, под корень рубит доверие к ней.

— Одинцова давно пора гнать, — просматривая сложенную на приставном столике почту, сказал Изот. — Заелся... — Внезапно умолк, быстро пробежал глазами письмо. — Что? — проговорил недоумевающе. Повернулся к Громову: — Читал?

— Еще не смотрел.

Изот брезгливо протянул ему исписанный каракулями листок, зло процедил:

— Какая гадость. Хочется руки вымыть.

Аноним утверждал, что житель Крутого Яра Иван Пыжов — «аглицкий шпиён». Не случайно, мол, его носило семнадцать годов по заграницам. Небось спелся с мировой буржуазией, потому как чужой язык ему своего роднее: «Так и чешет по-аглицки. А еще полюбляет вышеизложенный преступный элемент поезда провожать. Не иначе, считает, сколько их проходит и какой груз имеют».

— Ну, не скотина ли, такое писать! — возмутился Изот. — И на кого? На Ивана Пыжова!

Громов затеребил ухо.

— Знакомый слог.

— Что с того?

— А то, что точно по такому письму взяли Маркела Сбежнева.

— Ты принимаешь его всерьез?

— Если то письмо сослужило нам службу, вправе ли мы не верить второму? Винтовки-то у Сбежнева нашли. И я сам читал показания, где он во всем сознался, видел его подпись.

— Дай закурить, — попросил Изот.

Это было первым признаком овладевавшего им волнения. Тонкими нервными пальцами неумело размял папиросу.

— Ведь мы так окрепли! Так шагнули вперед, что говорить о каком-то сопротивлении, о какой-то угрозе...

Артем задумался. Да, возвратившись со съезда, он тоже был склонен так считать.

— Понимаешь, Артем, — вновь заговорил Изот, — порой мне кажется, что тут что-то не так.

— Не думаю. Дыма без огня не бывает.

— Да-да, я понимаю тебя. С врагами надо держать ухо востро. Но иногда у меня появляется мысль, что кто-то бьет нас нашим же оружием, выводит из строя преданных партии бойцов.

— Не знаю, — сказал Артем. — Ничего не знаю. После разговора с Заболотным я окончательно запутался.

Изот закашлялся, но папиросу не бросил.

— Грудь болит, — проронил, Взглянул на Громова: — Как же с Иваном Авдеевичем рассудишь?

— Что ж тут рассуждать? — устало отозвался Артем. — Мы не можем, не имеем права оставлять сигнал без внимания. Переправим по назначению.

37

Извелась совсем Антонида: нет и нет вестей от Егорки. Был сын, и вроде нет сына. Не иначе, что-то произошло — уж больно щемит материнское сердце. Посылала Фрося письмо в воинскую часть. Просила сообщить о брате, не случилось ли чего с ним. И ответ пришел: «Младший командир Егор Васильевич Пыжов выполняет боевое задание Родины».

Успокоилась было Антонида. «Значит, жив, коли так пишут». Носилась с этим письмом, показывала людям.

«Известно, служба», — говорили ей.

«Что-то не тае, — покачивали головой другие. — В мирное время какое может быть задание?»

«С окопов писали в империалистическую, а чтоб сейчас своей рукой не дать весточку?..»

Ходила Антонида к Елене. Вместе прикидывали, соображали.

«Откликнется», — успокаивала ее Елена, в который уже раз рассматривая потертую бумажку — ответ на Фросин запрос.

«Вот и я так думаю, — подхватила Антонида. — Все ж на месте: подпись, печатка».

«Да-да, этим не шутят, — убежденно говорила Елена. — Значит, и в самом деле не может Егор сейчас написать. И не все ли равно — почему? Очевидно, есть на то серьезные причины».

Антонида охотно соглашалась с этими доводами. Время шло, уплывало, а она все ждала. И Егор откликнулся. Сообщил о том, что не имел возможности сделать это раньше, что наконец смог прочесть все их письма. Поздравил Фросю с замужеством. Высказывал сожаление, что они напрасно беспокоились. «Я жив-здоров, — писал он, — чего и вам всем желаю». Передавал привет родне. Обещал скоро приехать.

И лишь теперь сдали нервы у Антониды. Расплакалась.

— Объявился, — приговаривала сквозь слезы. — Объявился мой касатик.

Трудно давалась Тимофею учеба. Еще бы. Образования-то у него почти никакого. В свое время не успел — по фронтам носило. И потом не до ученья было.

Поначалу Тимофей даже подумывал уйти. В аудиториях сидели прославившиеся на всю страну передовики производства, и среди них его знаменитые земляки: Никита Изотов, Алексей Стаханов, Макар Мазай. Разве может он, Тимофей Пыжов, равнять себя с ними? А присмотрелся к своим новым товарищам и понял, что они такие же, как и он, рабочие люди.

Удержало от опрометчивого шага и упорство, свойственное его характеру. Трудности вызывали в нем естественное желание — во что бы то ни стало преодолеть их.

Занимался он прилежно. Каждый новый шаг вперед вызывал в нем своеобразную жадность: узнать как можно больше, постичь то, что до сих пор еще остается ему неведомым.

Так же, как и общеобразовательные предметы, они изучали труды Маркса, Ленина, материалы партийных съездов. Программа предусматривала обязательное посещение музеев, театров, ознакомление с выдающимися произведениями литературы и искусства.

В Мавзолее Ленина Тимофей с волнением всматривался в дорогие черты Ильича, а в памяти всплывал зимний вечер двадцать четвертого года, невыразимая скорбь, обрушившаяся на него, слезы стариков, испуганно-недоумевающие лица детей, плач деповского гудка... И вспоминались печальные строки, которые в свое время учил Сережка:

...И потекли людские толпы.

Неся знамена впереди.

Чтобы взглянуть на профиль желтый

И красный орден на груди.

Текли. А стужа над землею

Такая лютая была.

Как будто он унес с собою

Частицу нашего тепла...

Он помнит, какое неизгладимое впечатление произвела встреча с Лениным на Ивана и Андрея. Получив награды, все они пришли в Мавзолей к Ильичу. И теперь через всю жизнь пронесут его образ, теперь ни в чем — ни в малом, ни в большом — не погрешат против ленинской правды.

Сюда же мечтает Тимофей привести своего сына. Он сделает это во время зимних каникул, когда и Елена будет свободна, и Сережка, продолжающий учиться в вечерней школе. Правда, нужно будет написать в депо и попросить, чтобы Сергею дали отпуск хотя бы на недельку.