Пристанище пилигримов - Эдуард Ханифович Саяпов

от меня, поскольку была дикая лань, не знающая ласки, на которую всю жизнь только охотились. А ещё мне захотелось сказать ей нечто душевное, приятное, чтобы загладить свою вину, но ничего не приходило на ум — я только улыбался и улыбался, пока моя улыбка не превратилась в гримасу.

— Ты какой-то странный, — сказала она, глядя на меня завороженным взгляд. — Сегодня уходил один человек… вернулся другой…

— С тобой что-то случилось за это время? — спросила она вкрадчиво, а я отвернулся и начал смотреть в окно. — А как ты здесь оказался… посреди дороги?

Молчание.

— Почему у тебя колено в крови? Ты дрался?

Молчание.

— А почему ты ходишь с какой-то монтировкой? Что ты молчишь, как рыба об лёд?

Я ответил, не поворачивая головы:

— Могу сказать только одно… — Длинная пауза, продлевающая интригу. — Я очень сожалею о своём поступке. — Это было сказано слегка дрожащим голосом.

— О каком?

— О том, что сбежал от тебя. Нужно было всё-таки остаться.

И вот после этих слов я повернулся к ней с таким выражением лица, словно моё раскаяние не знает никаких границ. Она смотрела на меня с огромным недоверием, словно я разыгрывал перед ней спектакль, а я и сам не мог понять, зачем это делаю, зачем пытаюсь заслужить её расположение… Словно ненароком мелькнула мысль, или кто-то мне её подкинул: «она нужна тебе». Странно. А зачем не сказали.

— Какие же вы, мужики, всё-таки идиоты! — воскликнула она, толкнув меня локтем в бок; она сказала это настолько громко, с чувством, что водитель услышал её сквозь радио-эфир и недовольно оглянулся.

— И все-таки, — спросила Марго, — что ты делал на дороге?

— В очередной раз испытывал судьбу, — ответил я.

Когда мы доехали до поворота на «Югру», я попросил водителя остановиться.

— Я не пойду через центральный, — пояснил я.

— Думаешь, могут стукануть? — спросила Марго.

— В любом случае конспирация не будет лишней. Пойду в обход, а в номер попытаюсь проникнуть через балкон.

Марго смотрела на меня по-собачьи преданно и кивала головой.

— Никому не говори, что я здесь, — продолжал я накручивать детективный сюжет. — Даже Андрюхе. Договорились?

— За кого ты меня держишь?

— Найди обязательно Ленку и скажи ей, что я буду ждать её в номере. Она никогда не закрывает балконную дверь… Ты всё поняла?

— Да, конечно, — ответила Марго.

Я нежно поцеловал её в губы и вышел из машины.

В лесу было как-то чудно: стволы сосен проредила луна, и они стояли, словно голые, словно с них спустили кору. Казалось, что всё вокруг покрыто голубым воском. Трескучие папоротники шелестели под ногами. На открытых местах, среди камней, переплетались змеи, — то ли это были ужи, то ли гадюки, я их не отличаю. Они сверкали чешуёй в лунном свете и наводили на меня ужас.

Под ногами хрустели сухие ветки, но вдруг что-то хрустнуло слева от меня. Я замер и медленно повернул голову… За частоколом сосен пробежала тень, а потом кто-то выглянул из-за ствола и смотрел на меня пристально, не отрываясь… Я не видел его лицо — лишь тёмный силуэт, прислонившийся к дереву, но мне и этого хватило, чтобы окутаться неподдельным ужасом.

— После заката в лес лучше не ходить, — пробормотал я и двинулся дальше.

По всему телу бежали мурашки, а ноги всё глубже и глубже проваливались в мягкий грунт — меня словно затягивали в землю… В какой-то момент я даже подумал, что никогда не выйду из этого проклятого леса.

И вот передо мной появился скалистый подъём. Цепляясь за шероховатые его выпуклости, я начал карабкаться кверху. В лесу было шумно, ветрено: с моря, словно в открытое окно, врывался прохладный бриз, — он со скрипом раскачивал стволы деревьев, шелестел кронами, свистел в моей ушной раковине, тоненько так: «с-с-с-с-с-с-с-с-с».

Покоряю подъём. Иду дальше. И вот на меня словно наплывает по лесу светящийся многопалубный лайнер… Я выхожу ему навстречу и понимаю, что это корпус «В». Через тенистую аллею двигаюсь к центральному зданию. Неоновая вывеска «Югра» заливает окрестности ярко-красным светом. Балкон — на другой стороне. Опасаясь кого-то встретить у центрального входа, огибаю всё здание с тыла, делая большой крюк. По-шпионски выглядываю из-за угла и всматриваюсь в окна нашего номера.

— Чёрт! — Там горел свет, чего я не ожидал увидеть, поскольку Лена в десять часов вечера должна была уйти в клуб.

«Она просто забыла его выключить», — подумал я и двинулся к пожарной лестнице.

Переползать пришлось с балкона на балкон по нижнему выступу. Высота пять метров — второй этаж. Никто меня не беспокоил вылазками из своих номеров. Никто не крикнул мне с верхнего этажа (какой-нибудь курильщик) типа: «Эй! Парень! Какова черта ты там ползаешь?!» Всё было в ёлочку, всё было мне на руку, хотя где-то на четвёртом этаже отъехала балконная дверь и пьяный женский голос воскликнул: «Вот это ночь!!! Вадик, давай нажрёмся сегодня в уматину!» — в ответ раздался насмешливый мужской баритон: «А по-моему, тебе уже хватит». — «Вадик! Не ломай кайф! Через два дня — в Сургут!» — и тут я понял, кому принадлежит этот пьяный восторг.

— Ты смотри, наша стрекоза везде поспевает, — прошептал я себе под нос и двинулся дальше.

Когда до нашего балкона оставался только один пролёт, я услышал голоса из номера 236. Балконная дверь была открыта, но зашторена плотной занавеской. В соседнем номере никого не было, и я, перемахнув через перила, спрыгнул на их балкон. Прислушался. Выглянул из-за перегородки. Ничего не было видно. Сквозь кремовую ткань портьеры пробивался тусклый свет.

— Я звонил целый вечер. У них была снята трубка… А потом Марго мне перезвонила, уже в девять…

Это был голос Калугина, и я сразу же его узнал.

— И что ты хочешь этим сказать? — спросила Мансурова.

— А ты сама как думаешь, на что это похоже? — ответил вопросом на вопрос Андрей Григорьевич, и в его голосе прозвучали весёлые нотки, переходящие в задорный смех.

После этой фразы повисло долгое молчание. Я даже представил, как моя жена задумчиво смотрит куда-то вдаль,