Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

три дня», — вспоминала она. «В то время, если вы просили чернокожие исследования в пятницу, вы получали их в понедельник. Было ощущение, что происходит что-то глубокое, необратимое. Мне было восемнадцать, девятнадцать лет. Это было захватывающе. Я чувствовал, что грядет революция. И я думал, что революция будет выиграна на нашей стороне».

Отношения между родителями и детьми, братьями и сестрами менялись повсеместно. Капитан Мэтт Харрисон-младший — «Фишка» для своей военной семьи — который окончил Вест-Пойнт, отслужил во Вьетнаме и принял участие в двух самых кровавых сражениях войны (высота 1338 и высота 875), осенью вернулся в США. 1968 года, когда семья начала беспокоиться о его младшем брате Бобе, которого братья и сестры иногда называли «Робин».

 Кэрол Крокер в своей комнате в общежитии колледжа Гушер. «В школе было несколько человек, которые знали, что мой брат был убит во Вьетнаме, — вспоминала она, — но я никогда не говорила об этом, когда мы собирались распространять петиции или организовывать марши».

«В детстве мы с ним были просто хорошими друзьями, — вспоминал Мэтт Харрисон, — потому что мы переезжали каждый год или два года и должны были заводить новых друзей, но у меня всегда был мой брат».

«Когда мы жили в зоне Панамского канала, Боб состоял в ROTC, — вспоминала его сестра Энн, — и чистил и полировал свои ботинки, и у него были короткие волосы, и он говорил: «Да, сэр» и «Да, мэм», но затем мы переехали в Калифорнию, когда он учился в старшей школе. И он стал непревзойденным белокурым мальчиком-серфером и прогуливал школу. И сразу же стал очень популярным и отлично провел время».

Робин не последовала семейной традиции и не поступила в Вест-Пойнт. Вместо этого он поступил в младший колледж Марин, а затем еще больше шокировал свою армейскую семью, подписав контракт с резервом морской пехоты. «Мама и папа были очень расстроены, — вспоминала его сестра Виктория. «Они считали, что ему следовало бы записаться в армию. Это филиал, в котором служит наша семья. Я помню, как он возвращался домой, и он хорошо выглядел в форме и, казалось, очень гордился ею. Проблема морских пехотинцев отошла на второй план, и она больше не была большой проблемой в семье. Мы просто очень гордились им и были очень счастливы, что у нас появился еще один член нашей семьи, который служил стране».

Мэтт (слева) и Робин Харрисон с парусником, который только что проплыл на лодке старший брат.

Но отношение Робина к войне начало меняться. «В какой-то момент Робин убедился, что война — это неправильно, не только неправильно, но и аморально», — вспоминал Мэтт Харрисон. «Поэтому он перестал ходить в заповедник по выходным, и из-за этого он был активирован. И весьма вероятно, что теперь он собирался отправиться во Вьетнам в качестве стрелка морской пехоты. Я не думал, что быть стрелком морской пехоты было очень безопасным занятием. И я не думал, что Робин будет особенно хорошим стрелком морской пехоты. Я просто подумал, что это очень плохой исход для него и для семьи».

Мэтт Харрисон знал, что по военным уставам, если один брат уже находился в зоне боевых действий, второму брату не нужно было принимать там назначение. Поэтому, чтобы уберечь Робина от войны, он вызвался во второй тур во Вьетнам. «Я вернулся во Вьетнам, думаю, менее чем через тридцать дней, — вспоминал он. «Я был опытным ветераном. Я собирался командовать ротой. Мои шансы пораниться были намного меньше, чем у Робин. И если я действительно решил сделать карьеру в армии, тот факт, что у меня была вторая командировка в качестве командира стрелковой роты, был для меня благом. Так что это было не совсем бескорыстно».

Старшие Харрисоны были довольны таким расположением. «Я думаю, им казалось, что если бы Робин ушел, его бы убили», — вспоминала Энн Харрисон. «Принимая во внимание, что, я думаю, они чувствовали, что с Чипсом все будет в порядке. Я не могу себе представить, имея сына, который сейчас отправляется в Ирак, как моя мать могла прожить один день, не очень твердо веря, что с ним все будет в порядке».

Когда Мэтт Харрисон принял командование ротой «Альфа» второго батальона четырнадцатого полка двадцать пятой пехотной дивизии, он был единственным офицером регулярной армии в своей роте. «Командиры отделений были просто детьми, которые ничего не знали, — вспоминал он, — и большую часть времени мы были на три четверти силы. К настоящему времени это были 68–69 годы. Война потеряла любую поддержку, которую она имела», — вспоминал он. «Теперь я командовал ротой призывников… почти никто из них не хотел быть там. Они не хотели служить в армии и уж точно не хотели быть пехотинцами во Вьетнаме.

«Были времена, когда было очень трудно держать людей под контролем… особенно если мы несли потери по дороге в деревню. Одна из вещей, которую я усвоил, это то, что лоск цивилизации на мне очень тонкий, возможно на вас, и я думаю на всех. Я снова и снова видел какого-то симпатичного молодого парня, скажем, из Гурона, Южная Дакота, который в Гуроне помогал старушкам переходить улицу и каждое воскресенье ходил в церковь. Не потребовалось много времени, чтобы этот лоск цивилизации разрушился. И теперь он был способен делать вещи, которые просто бесчеловечны. Я не хотел допустить, чтобы это происходило на моей вахте, и я не думал, что солдаты должны делать такие вещи. Я не говорю, что мы не делали каких-то ужасных вещей — мы делали. Но есть разница между спонтанностью и преднамеренностью».

Решение Мэтта Харрисона отбыть второй тур в конце концов не защитило его брата. Робин ушел в самоволку, предстал перед военным трибуналом и был приговорен к трем месяцам каторжных работ. Приговор был условным. Он вернулся в морскую пехоту, служил помощником капеллана, подал заявление на отказ от военной службы по соображениям совести, а затем снова ушел в самоволку.

«Я учился в средней школе, — вспоминала его сестра Энн. «И я помню, как шел в гостиную, и было темно, что было странно. А Робин был на диване. Я помню, как испугалась, потому что его не должно было быть дома. Я сразу понял, просто почувствовал, что что-то не так. Я не помню, вышел ли он просто и сказал: «Я еду в Канаду». Я думаю, что он