Вишневая - Линн Берг

Где-то глубоко внутри Есеню начало распирать от паскудного, но такого приятного чувства превосходства. Тренировки с Мироновым были, как ни крути, эксклюзивом. По лицу едва на расползлась предательская гадкая улыбка, едва сознание тронула мысль, что Даня ни за какие шиши не возьмет на себя обязательства по натаскиванию университетской сборной. У него и с ней проблем хватало, на большее он вряд ли бы согласился.

— Да тут все лучше, чем Зубков. — заправляя за ухо прядь вьющихся волос, оправдывалась Настя. — Ярых почитателей твоего препода достаточно, чтобы бесить нашего на каждой тренировке.

Распирать изнутри начало с удвоенной силой. Ну хоть где-то Есеня преуспела, не прилагая к этому особых усилий.

— Ты, кстати, молодец, хорошо пробежала, — резко перевела тему разговора Настя, — может даже медаль возьмешь.

— Буду надеяться, — сухо отозвалась Вишневецкая, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Будь ее воля, бежала бы она не спринт, а марафон навстречу к дому и подальше от этого сборища на голову здоровых людей. Такое количество ЗОЖ-ников ее шаткая психика выдерживала с большим трудом.

Над головой повисла тяжелая, свинцовая туча, грозясь обернуться проливным дождем. Ей же лучше, если сегодня осень решит взять свое и полноценно отыграться за две прошедшие недели удушающей засухи и тепла. Слабый шанс на отмену второго этапа грел душу Есени не хуже теплой толстовки.

Настасья же напротив подобному исходу событий отнюдь не обрадовалась: она крепче обхватила тонкими веточками рук дрожащие плечи и старательнее закутала себя в толстовку. Крупная шерстяная вязь грозового облака угрожающе зависла где-то над макушкой.

— Вот блин, призвала этих дурней своей болтовней.

Из сладких грез о срыве соревнований вывел голос Насти, заставляя невольно оборачиваться на источник ее недовольства. По жухлому газону к ним неслась пара Зубковских выходцев, отмеряя каждый широкий шаг за три человеческих. Одну из них Есеня даже признала по ярко-рыжей голове. Она плохо помнила имя той красавицы, что любила активно закрашивать природный блонд оранжевым, но где-то на уровне инстинктов ощущала поднимающуюся внутри бурю. Весь организм отчаянно протестовал против новой компании.

— Тебя Владимир Семенович искал, — минуя Вишневецкую, обратилась она напрямик к нахохленной Насте.

В серпентарии группы по легкой атлетике выживать, наверняка, было сложно. Среди клубка шипящих пресмыкающихся, которые были готовы сожрать тебя лишь за то, что ты от них отличаешься, были по старой традиции и свои королевские кобры. Эта, например, умела неплохо подавлять чужую волю авторитетом. Есеня ее еще с начала сентября заприметила как тварь особо гадливую и ядовитую.

— Ты, типа, с нами бегаешь, да? — когда Вишневецкой внезапно польстили вниманием, захотелось, чтобы облако над головой разверзлось разрядом в пару тысяч вольт прямо в то место, где она сейчас стояла.

— Типа, — отозвалась Есеня, в защитном жесте складывая руки на груди.

Хоть имени оппонентки она и не помнила, зато в сознании отложился куда более интересный факт: поступлению в университет рыжей обеспечило ее спортивное прошлое и целая батарея медалей по легкой атлетике. Академические успехи в ее личном списке достижений не занимали даже призовых мест, так, максимум участвовали в цветочной церемонии. Небогатый словарный запас только подтверждал эту теорию.

— Тогда почему не занимаешься со всеми на общих основаниях?

Укус. Под кожей химической реакцией начала пениться злость.

— Так вышло, — в непонятном оправдании выдала Сеня.

— Знаешь, мы как бы и сами не в восторге от тренера, но хотя бы группой держимся, а ты как-то от коллектива отбиваешься, — беззаботно пожала она плечами, не желая сдавать позиций. Так обычно чешуйчатые загоняют добычу в угол.

Скорее от стада, поправила про себя Есеня. Был бы яд внутри, без раздумий цапнула бы в ответ.

— Выбор твой, конечно, но так не делается. Не надо себя выше других ставить. И да, у нас тут и командный зачет тоже, так что ты постарайся уж пробежать нормально, чтобы не подводить всех. Мы вообще-то тренировались ради медалей.

Последние слова ей словно бы выплюнули под ноги, прежде чем удалиться и оставить побежденную в непрошенной баталии Есеню беспомощно замирать на месте.

— Вот же мразь! — раздосадовано прорычала Есеня.

— Теперь понимаешь, почему я хочу перевестись, — виновато отозвалась Настя. Она бросила на прощание что-то похожее на извинения и нехотя побрела следом, побаиваясь отчасти отбиваться от сородичей.

— В чем дело?

Даня за спиной сформировался из накрапывающей мороси, словно призрак. Ее бы это, возможно, и привело в замешательство, если бы все прочие эмоции не перекрывал закипающий на медленном огне гнев.

— У них там весь выводок Зубкова поголовно из блядей состоит? Пусть себя для начала выше остальных не ставит. Пробежать нормально? В каком смысле нормально? У меня счет лучше, чем у половины их чертовой сборной.

— Может успокоишься? — миролюбиво пожал плечами Даня, заслоняя широким корпусом обидчицу Вишневецкой.

Но ту было уже не остановить:

— Вот же дрянь, — во весь голос возмущалась Есеня, прорываясь буром к рыжему недоразумению в пятидесяти метрах от себя.

Она почувствовала, как крепкая рука Дани обвивает талию и тащит в противоположную от обидчицы сторону, заставляя буквально висеть на его запястье. Отдавая должное его физической форме, затруднений по поводу того, чтобы тащить ее подмышкой, словно нашкодившего щенка, у него не возникло.

Миронов словно бы намеренно встряхнул податливое тело, тщетно пытаясь привести в себя. Пока Вишневецкая еще делала слабые попытки разбрызгать яд и вывернуться из его крепкого захвата, Даня вынужден был тяжело вздыхать и тащить извивающуюся Есеню прочь со стадиона. Когда кругом обступил дорогой малахит леса, сквозь который тянулась извилистая полоса беговой дорожки, он позволил ей тяжело выдохнуть и встать на землю двумя ногами.

— На каждого теперь будешь бросаться, кто тебе комплименты не шлет? — тон у Дани хоть и был миролюбивым, но сталь где-то внутри все равно звенела.

Это лихо не стоило будить, Есеня это на подсознательном ощутила, но остановиться все равно была не в силах.

— Да при чем тут? — захлебываясь словами, выпалила она, — просто думает о себе много!

— Тебе с ней не жить.

— Просто дай мне выговориться, — воздевая руки к небу, устало прорычала она, — иначе я сорвусь.

Все, что копилось долгий месяц внутри Есени прорвалось наружу. Упреки матери и ее вечное «недостаточно» на все ее отчаянные попытки угодить, пары, выматывающие до последнего нерва, тренировки, которые лишали последних сил. Рыжая с ее придирками была не причиной и даже не следствием, всего лишь бездушным пунктом в длинном списке вещей, от которых Есеня рисковала в любой день просто лопнуть. Диалог на стадионе едва не сыграл роль детонатора.

Горло сдавило спазмом. Хотелось то ли