Вишневая - Линн Берг

* * *

Осень все настойчивее вычищала с земли остатки лета. Утро следующего дня встретило всех обитателей спортбазы мелкой, раздражающей моросью, которая так и норовила разразиться полноценным ливнем. Даже несмотря на то, что старты грозились отменить из-за сгущающихся свинцовых облаков над головой, никто и не думал преждевременно паковать вещички и разъезжаться, упрямо надеясь на милость природы.

— Вишневецкая, — лениво протянула женщина с огромным списком, словно бы назло неторопливо пролистывая фамилии записавшихся. Чем дольше тянулись ее попытки разыскать необходимое, тем ощутимее Сеня начала нервничать. — Вишне… Виш… В… В… Вот. Есения, правильно?

— Все верно, — усердно закивала она в ответ, напрасно надеясь, что судья удосужится поднять на нее глаза.

— Тебя же вчера по состоянию здоровья сняли с участия, — на Есеню сверкнули тонкие окуляры очков, когда голова женщины все же нехотя оторвалась от записей.

Миронов перестраховался. Едва выйдя из медпункта, понесся на всех парах вычеркивать ее имя из списка участников. Только зря он надеялся на благоразумие Вишневецкой, для которой принципы стали вдруг важнее собственного здоровья. С того разговора или скорее ссоры Есеня с ним так и не поговорила. Оно и к лучшему. Узнай он, что она собиралась натворить, сгреб бы в охапку и увез со спортбазы, не раздумывая ни секунды.

Единственное, что держало Даню в этом Богом забытом месте — Зубков и его долботрясы. Те до последнего лелеяли надежду на то, что старты все же состоятся. Благая весть поступила утром, опуская градус настроения Миронова до критической отметки. Ему, как и Есене предстояло высиживать до конца соревнований, пока не огласят результаты. Вишневецкая, не в полной мере трезво оценив возможности и риски, предпочла держаться от Дани подальше и в свои планы его не посвящать. И вот, уловив момент, когда Миронов скучающе засядет на трибунах в ожидании начала, Есеня ухватилась за бесценный шанс напялить на себя спортивную форму и кинуться к судьям с требованием вернуть себя в список участников.

— Я знаю, что сняли, — терпеливо повторила она, — но я гораздо лучше себя чувствую, могу пробежать.

Нога у нее теперь и правда не болела. Помимо целебной докторской пилюли она нашла в заботливо уложенной материнскими руками аптечке целый блистер с обезболивающими. По рецепту полагалось, конечно, не больше одной раз в шесть часов, но она из чистой подстраховки выпила сразу три, отчего притупилась не только боль, но и восприятие окружающей действительности. Новая Есеня «под кайфом» не ощущала за собой ни дискомфорта, ни стыда.

Она никак не могла ожидать, что процедура ее восстановления в статус члена команды будет настолько легкой, когда на ее заявление задали всего один вопрос:

— Точно пробежишь?

К счастью для мнительной Есени, это были всего лишь соревнования, где никому и дела не было до того, как ты себя чувствуешь. Лишь бы не сдох раньше времени. Есеня согласно покачала головой, готовая на что угодно, лишь бы ей дали шанс вырвать зубами медаль у этой проклятой рыжеголовой. Быть может, хоть так она сможет оправдать заоблачные ожидания матери.

Когда ее имя вернули в заветный список и выдали майку с номером, Сеня приняла ее дрожащими от волнения руками, что-то неумело бросая в качестве благодарности. Главной ее задачей осталось всего лишь дожить до заветного сигнала старта и не попасться при этом своему тренеру на глаза.

Ну разумеется фамилии участников громко объявили на весь стадион, на что лицо Дани в момент вытянулось от удивления и побелело от подступающего гнева. Есеня и с дальнего расстояния видела, как медленно закипает Миронов изнутри, подрываясь с места в поисках ее суетливой душонки.

Стратегическое убежище на другом конце поля никак не уберегло ее от прямого попадания под его гневный взор, заставляя вжиматься в себя и дрожать от перспективы предстоящего разговора.

Слипшаяся вата серых облаков угрожающе висела над спортбазой. По небу предупредительно прокатился гром, хотя ожидаемый за этим ливень так и не начался. Укутанное в курточку тело безжалостно прорезал холодный, осенний ветер, но Есеню трясло совсем не от холода, а от тяжелого шага Дани, с коим он втаптывал траву и несся к ней через весь стадион.

— Ты мне скажи, ты совсем долбанутая?! — на ее хлипкую лодку обрушилась первая волна. Миронов со злостью дернул ее за руку и оттащил от основной толпы, чтобы продолжить экзекуцию без лишних свидетелей, — ты что творишь?

Разговор теперь мало напоминал диалог тренера и подопечного, Даня на нее давил так, словно она убила человека, не меньше. Будто в его иерархии подобное предательство ранило даже сильнее.

— Я же сказала, что смогу пробежать, — тихо отозвалась Есеня, тщетно пытаясь вырваться из его крепкого хвата.

— Конечно, ты же лучше врача разбираешься, — он с такой силой стиснул челюсти, что под кожей заиграли желваки. Явно не хотел ляпнуть чего-нибудь лишнего. — Ты способна на большее, я же знаю.

Наружу непрошено вырвалась горькая усмешка. Даня не пытался ранить ее последними словами, наоборот, пытался сгладить углы, но отчего-то именно так и вышло. Стало нестерпимо больно и до слез обидно. Есеня с ядом выдавила:

— Ух ты, надо же, стало быть, теперь ты в мои силы веришь.

Даня уставился на нее в смятении. Они пожимали руки, обещая оставить все прошлые обиды. Есеня поклялась себе, что так и поступит, не будет ворошить это осиное гнездо. Но как быть, если оно до сих пор с такой силой тревожит?

— Ты был на том чемпионате, на самом последнем, сам не участвовал, но смотрел. Помнишь, что ты мне сказал тогда перед опорным прыжком?

Он покачал головой. Нет, конечно, он не помнил.

— «Сдайся уже, это не твое. Ты что, не понимаешь? Система тебя переварит, Вишневецкая». Ну я и сдалась. Так что спасибо тебе за то, что открыл глаза на правду.

Как бы ни пыталась убедить себя в обратном, она до сих пор винила его за неудачу. Второе место ничуть не умаляло ее достижений, но те его слова, брошенные в порыве эмоций, раскололи что-то внутри нее — надежду стать однажды чемпионкой. Не мать с ее требованиями, не тренер с завышенной планкой, а чертов Миронов, чье мнение внезапно перевесило все прочие.

— Я же не это имел в виду.

— Да какая теперь разница? — пожала она плечами.

Выпалив то, что так долго терзало ее, Есеня ощутила неприятную пустоту внутри. Легче вопреки ожиданиям не стало, стало как-то тоскливо. Можно было бесконечно долго размышлять о том, чего она могла бы добиться, если бы пересилила себя и просто продолжила делать то, что делает,