Вишневая - Линн Берг

— Я заколебалась, — тихо выдавила Есеня, прикрывая покрасневшие от бессонной ночи и подкатывающих слез глаза. — Мать, не переставая, любит мне мозг с этими долгами по физре, с учебой, с курсовой. Я дышать без подкатывающей паники разучилась. А тут еще это недоразумение указывает мне, как бегать, чтобы никого не разочаровать.

Наверное, когда-то это и имело для нее какой-то смысл. Когда-то давно, когда амбиции матери замещали в Есене собственные. Но, кажется, лишь сейчас пришло осознание, что это не так уж и важно. Нервы, эмоции и время, потраченные на то, чтобы попасть сюда, не стоили и ломанного гроша.

— Тебе просто нужно отдохнуть.

Даня будто бы силился сделать шаг вперед, обнять ее, приободрить, но отчего-то так и не решился. Оно и к лучшему. Оказавшись в объятиях Миронова, Есеня грозилась окончательно расклеиться и дать волю слезам, а этого ей хотелось в последнюю очередь.

Короткий миг тишины разрезала вибрация входящего звонка. Кажется, лучше момента, чтобы свернуть разговор и свести его на нет, придумать было нельзя. Даня, то ли извиняясь, то ли поддерживая, сжал ее плечо, второй рукой выудив из кармана смартфон. На этом он и ушел с попутным ветром, оставляя замирать оцепенело посреди богатой зелени осеннего леса. У него не осталось времени даже на то, чтобы убедиться в наступившем штиле в настроении Вишневецкой. Его вынесло штормовой волной в открытый океан спортбазы, а Есеня так и продолжила стоять в покорном ожидании смены погоды.

С неба западали тяжелые капли дождя.

* * *

Отчего-то начало казаться, что, если бы Миронов был тут, чеку сорвало бы уже у него. Он не любил скандалы, а еще меньше любил тех, кто лезет на рожон, но поступить иначе Вишневецкая просто не могла. Каким образом Земля склонилась так, что ее вновь столкнуло с рыжей бестией, она не знала, но это теперь значения и не имело. Слово за слово, укус за укусом и дежурное перебрасывание остротами перешло как-то само собой в негласное соревнование кто кого.

Есеня и сама не поняла, откуда росли ноги этого конфликта, и как она оказалась посреди спортзала, застеленного твердыми матами, стремясь что-то кому-то доказать. Будь проклят ее длинный язык, будь трижды проклята ее гордость, провались к дьяволу сраная гимнастика.

— И что, реально можешь пируэт намутить? — незнакомый Есене парень, скучающе подпер рукой голову и спрятал за широко распахнутыми глазами сарказм. — Херня.

— Ты же сказала, что давно не занималась? — прилетело язвительное между лопатками.

Рыжая, чье имя по иронии судьбы оказалось Алиса, с беспристрастным выражением лица раздувала обведенными гигиенической помадой губами большой резиновый пузырь. Ее патологическая мания занимать себе чем-нибудь рот выводила Есеню из себя. Немудрено, отчего ее свита состояла преимущественно из парней, которые представляли теперь ее массовку и гадко подзуживали совершить глупость.

— Мастерство не пропьешь, — сквозь зубы осклабилась Вишневецкая, разминая затекшую спину.

Если был на свете Бог и он был милостив, оставалась слабая надежда на то, что в этот раз Есеня не опозорится.

Если честно, она не помнила, когда последний раз растрясала излишний жир на филейной части ног, чтобы хоть как-то вернуться в форму. На гимнастику она забила так плотно и основательно, что гвозди теперь и монтировкой не вытащить. Уповать оставалось только на прославленную биологами мышечную память, которую никакими единицами высчитать было нельзя. Если и суждено ей было сломать себе шею в попытках хоть в чем-то уделать товарищей по команде, то так тому и быть.

Руки заунывно взвыли от перенапряжения, в черепной коробке смешался кисель извилин, а кишки внутри перевязались морскими узелками. Тело помнило весь смысл трюка, вот только повторять его без особой разминки оказалось не готово. Удача благоволила ей ровно до момента приземления. Пока хрупкий скелет вращался вокруг своей оси, пока сворачивались в комок нервы, все казалось не столь ужасным, а затем ноги коснулись земли.

Зазвенели они так, словно на них скинули чугунную гирю. Удар отдавался куда-то в колени и позвоночник вибрацией. Не критически, почти и не больно даже, но весьма небезопасно. В повисшей занавесом тишине слышался только пунктир затаенного дыхания присутствующих. Лишь секундой позже Есеня осознала, что причиной заминки являлась не она.

По спине сполз холодок от чужого, ввинчивающегося шурупом в позвонки тяжелого взгляда. И именно в этот момент смелость покинула Сеню, не позволяя просто взять и обернуться на источник надвигающегося шторма.

— Вишневецкая, — разнеслось по помещению с грохотом, — из зала на выход.

Даня выглядел спокойным и непоколебимым, словно небо. Словно небо перед грозой, по которому расползались тяжелые свинцовые тучи, сверкая и угрожающе громыхая. На море в такую бурю лодки обычно переворачивались и плавали беспомощно кверху пузом, вот и Есене оставалось только тихо идти ко дну и молиться, чтобы хоть там до нее не добралась эта гроза. Позади Миронова разгоревшимся на полную мощь маяком дежурил Зубков, и неодобрительный свет его прожекторов-глаз ясно давал понять, что прилетит на сей раз не одной Вишневецкой. Такого товарищества между этими двумя доселе не случалось ни разу, что красноречиво вопило о чрезвычайности ситуации.

Зал они вычистили в рекордно короткие сроки, разделяясь на две неравноценные группы. Миронов тащил беспомощную лодку Есени по волнам собственного гнева все дальше от толпы, пока остальные покорно плыли навстречу спасительному маяку Владимира Семеновича.

Когда с возрастающим количеством шагов правая нога начала взрываться острой болью, Есеня, наконец, прочувствовала в полной мере последствия своего неудачного приземления.

— Куда ты меня ведешь?

Даня в ответ сохранял упрямое молчание и продолжал на буксире волочить ее сквозь лабиринт длинных коридоров спортбазы. Расстояние отдавалось уколами в стопе и заставляло против воли все сильнее наваливаться на его руку.

— У меня нога болит, — сдалась Сеня, отстраняясь от Миронова, который на месте замер, словно машина, поставленная на ручник.

— А потому что нехер было выделываться! — внезапно со злостью рявкнул он, угрожающе сжимая челюсти до появления расходящихся желвак. — Я тебе что говорил? «Не обращай на них внимания». Так нет же, надо было пойти и что-то всем начать доказывать. Молодец, добровольно сняла себя с завтрашних стартов.

От него волнами исходил распаляющийся жар негодования и гнева, грозясь сжечь незащищенное тело Вишневецкой в пыль. Она его таким серьезным и раздосадованным видела впервые, и это, черт возьми, пугало до комочков льда в животе.

— А при чем тут старты? — набравшись остатков смелости, спросила она.

— А ты у нас значит с травмированной ногой еще и бегать собралась? — вопросом на вопрос огрызнулся он. — Дура ты, Вишневецкая. Надо было