Эзотерическое подполье Британии. Как Coil, Current 93, Nurse With Wound и другие гениальные сумасброды перепридумали музыку - Дэвид Кинан

бросающая вызов гравитации фуга AMM, индустриальное клацанье ранних Cluster, галлюцинаторная эйфория Mothers Of Invention, – однако во многом это уже их собственная музыка.

Убежденный, что у Chance Meeting не будет слушателей, Стэплтон придумал привлекающую внимание обложку с жесткими садомазохистскими рисунками, повторяющими обложки американского порножурнала Latex And Leather Special. «Мне казалось, что, если сделать по-настоящему вызывающую обложку, нас заметят. Так оно и вышло, – хвастает он. – Альбом был распродан за три недели. До сих пор помню, как мы с Джоном принесли его в магазин пластинок в Камден-Тауне. Парень за прилавком взглянул на него и сказал оставить. Когда мы вернулись на следующей неделе, он сказал, что альбом – полное дерьмо. Я спрашиваю: „Что это значит? Может, альбом странноватый, но не дерьмо“. А он говорит: „Он не странный – вот что странное“ – и вытаскивает сингл Human League. Так что он не стал его продавать, наша музыка была для него недостаточно странной».

«Стив сделал обложку, но в ее обсуждении и одобрении участвовали мы все, – говорит Фозергилл. – Конечно, мы надеялись на ответную реакцию, но по отношению к его работе будет неправильно думать, что Стив всего-навсего хотел шокировать публику. Кажется, Джон Кейдж говорил о своих композициях: не называйте их музыкой, если это оскорбляет вас. То же самое можно сказать и об обложках, да и о нашей музыке. Тем не менее Джеффа Трэвиса из Rough Trade (один из первых независимых музыкальных магазинов Лондона) обложка очень оскорбила, поэтому он согласился продавать пластинку в своем магазине только завернутой в крафтовую бумагу. К счастью, Rough Trade были готовы распространять ее в других точках без цензуры.

Оглядываясь назад, я не думаю, что этот альбом появился бы на свет, если б не совпал по времени с началом панк-рока, – продолжает он. – Именно тогда вокруг сложной независимой музыки начала возникать культура с нишевыми магазинами и журналами, открывавшимися словно грибы после дождя. Дистрибьюторы пластинок и магазины вроде HMV впервые были готовы покупать продукцию напрямую у маленьких лейблов. До рождения панка британская дистрибуция была целиком мейнстримной. Если пластинка была выпущена не CBS или WEA, продать ее было практически невозможно. Однако меня всегда удивляло, что Nurse With Wound так часто относили к панк-року. Интересно, сколько панков, купивших наши записи, пришли потом в ужас или восторг? HMV приобрели большую партию первого альбома, который продавали за гораздо меньшую цену, чем Virgin, и регулярно ставили у себя в магазине. Мне рассказывали, что это хороший способ очистить магазин от посетителей в обеденное время, когда там становится слишком людно».

Название группе придумала мать Фозергилла. «Она выбрала его из списка слов, который я составил, – объясняет Фозергилл. – Nurse и Wound были в списке из-за моей любви к Фрэнсису Бэкону и его картине с кричащей женщиной, сделанной по мотивам сцены из фильма Эйзенштейна „Броненосец Потемкин“, в которой медсестру ранят в глаз на ступенях лестницы в Одессе». Химан Патак предложил название лейбла. «Оно возникло благодаря малоизвестной голландской пластинке, вышедшей на лейбле Moo-Cow, на конверте которой было написано: „Лошадь, конечно, не корова“, – продолжает Фозергилл. – Химан придумал название United Dairies[54]. При открытии банковского счета у нас возникли проблемы, потому что точно так же называлась крупная молочная компания. Первоначально банк отказался регистрировать это название, несмотря на полное отсутствие связи между музыкой и молоком. По странному стечению обстоятельств основателем оригинальной United Dairies был дядя моей мамы, сэр Реджинальд Батлер. Когда я рассказал об этом в банке, они сменили гнев на милость».

Стэплтон вспоминает этот эпизод несколько иначе. «Мы долго не могли определиться с названием лейбла, – вспоминает он. – Кто-то меня спросил, название какой группы мне нравится больше всего, и я ответил, что Milk From Cheltenham [связанная с The Homosexuals постпанк-группа, в которой играл Лепке Бачвотер, позже основавший Die Trip Computer Die]. Тогда собеседник сказал: „Milk From Cheltenham на лейбле United Dairies!“ Я ответил: „Точно, вот оно!“»

Вместе с Chance Meeting группа выпустила знаменитый Nurse With Wound list. По сути, он представлял сводный алфавитный перечень альбомов из фонотек участников Nurse. И он до сих пор заставляет чесать в затылке самых заядлых коллекционеров в мире. Список «электронной экспериментальной музыки» охватывал множество музыкантов: от относительного мейнстрима (Капитан Бифхарт и Йоко Оно) до таких странных коллективов, как Ovary Lodge Кита Типпетта, шведских поклонников Заппы Samla Mammas Manna и американских деструктопанков Debris. Стэплтон утверждает, что некоторые группы были выдуманы, но Фозергилл это категорически опровергает. «Список Nurse был составлен с огромной, даже излишней серьезностью, – рассказывает он. – Группы отбрасывались, если были недостаточно изобретательны и радикальны. Такого рода перечни всегда очень субъективны. Но упомянутые в нем группы не просто существовали – у нас со Стивом имелись практически все когда-либо выходившие записи каждого из этих артистов». Что ж, когда составлялся список, у французской группы Fille Qui Mousse еще не было пластинок (архивный диск издали только в 2002 году), но в остальном Фозергилл, судя по всему, прав. Вполне вероятно, помимо состава Nurse With Wound, никто не слышал всего списка. Выпущенный летом 1979 года Chance Meeting получил пять вопросительных знаков вместо пяти звездочек в британском журнале Sounds. Джон Гилл писал: «Никогда еще в истории рок-н-ролла так мало людей не сговаривались вместе, чтобы оскорбить чувства Покупающей Пластинки Публики столь возмутительным образом. Chance Meeting делает The Faust Tapes похожим на саундтрек к „Карусели“[55]».

Фозергилл решил выразить эстетическую позицию группы в фэнзине. «Что касается Nurse With Wound, мы предпочитаем анонимность, – писал он. – Мы со Стивом коллекционировали самую разную экспериментальную музыку в течение десяти лет и всегда чувствовали, что, хоть авангард и ассоциируется с прогрессом и оригинальностью, его во многом ограничивает чрезвычайно узкий кругозор. Бо́льшая часть авангардной музыки:

1) расчетлива, стерильна и лишена каких-либо эстетических связей с созданными/использованными звуками. Музыка, продиктованная случайностью или компьютером, глубоко упадочна;

2) надумана и скучна, поскольку сочинялась как абстрактная концепция – музыкальный эквивалент концепт-арта: «4’33’’» Кейджа могла вполне эффективно избавить людей от притязаний на музыкальность и показать им новые широкие возможности, однако слушать это невозможно!

На наш взгляд, наилучшего результата достиг фри-джаз, избегнув вышеперечисленных проблем, но и он столь же ограничен, потому что:

1) признает только полностью импровизационную музыку;

2) по большей части ограничивается небольшим набором традиционных инструментов: гитара, саксофон, ударные, скрипка, контрабас, фортепиано. Самые смелые используют электронику, но пуристы этого не одобряют!

Мы рассматриваем свою музыку как свободную от предвзятых идей аудиоскульптуру, в которой может быть задействован любой звук, будь то естественный или искусственный, обработанный с помощью электроники или нет, и мотивированную исключительно эстетическими соображениями. Все пространство джазовой и классической музыки поражено элитарностью, в нем доминирует культ стиля или личности (посмотрите на аудиторию таких лейблов, как Incus). Музыка должна стоять особняком. К сожалению, по причинам, целиком связанным с оформлением альбома, наша немногочисленная публика (особенно в Германии) представляет собой разновидность культа худшего пошиба».

Воодушевленная успехом первого альбома, в июне 1980 года группа вновь арендовала студию, чтобы записать следующую работу, To The Quiet Men From A Tiny Girl. Уже тогда группу начали раздирать противоречия. Стэплтон шел на сейшн с мыслями о тяжелом индустриальном треке, основанном на плотном ритмическом шуме машин в гравировальной мастерской, где он работал. Трио записало длинную импровизацию со стуком молотков и скрежетом – громоподобную какофонию. Фозергилл был недоволен результатом и настоял на доработке, чтобы шум перемежался с моментами тишины. В конце концов Стэплтон сдался и позволил Фозергиллу переделать композицию «She Alone Hole And Open», но в результате она не понравилась ему самому. Он чувствовал, что его ви́дение размывается из-за необходимости уступать другим участникам. «Запись второго альбома была гораздо более выверенной, – объясняет Фозергилл. – Меньше спонтанных импровизаций, больше понимания того, что войдет в финальную версию. Окончательный результат куда больше опирался на сведение, чем на первом альбоме. Тишина для меня очень важна, особенно когда паузы между звуками придают музыке напряжение. Стив не слишком одобрял такой подход, но мне всегда нравилось то, что у него в итоге выходило. Из нас троих он, безусловно, был самым изобретательным».

Трения также возникли между