Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

была национальной армией и до сих пор не знает, как вести повстанческую войну или как обращаться с людьми. Мы больше не являемся творцами своей судьбы. Мы жертвы вашей глобальной политики.

Несмотря на все неудачи США, друг Шаплена продолжал: «Если бы американцы не пришли в Южный Вьетнам, мы бы давно стали коммунистами, поэтому мы не сожалеем о том, что вы здесь, и мы сделаем все возможное, чтобы удержать вас здесь. потому что вы нужны нам еще больше, экономически, без войны».

МИР, К КОТОРОМУ МЫ СТРЕМИМСЯ

 Если бы Ричард Никсон хотел, Соединенные Штаты не стали бы долго задерживаться во Вьетнаме. «Я не собираюсь закончить жизнь, как LBJ, запершись в Белом доме и боясь показаться на улице, — сказал он одному из помощников. — Я собираюсь остановить эту войну. Быстро. Я серьезно!»

20 января на ступенях Капитолия США он принял присягу в качестве тридцать седьмого президента Соединенных Штатов, положив левую руку на семейную Библию, открытую его женой Пэт, к Исайе 2: 4. «И перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать». В своей инаугурационной речи он не упомянул Вьетнам, но общей темой был мир внутри страны и за рубежом:

Величайшая честь, которую может дать история, — это звание миротворца… Мы обнаруживаем, что богаты имуществом, но оборваны духом; достигая с великолепной точностью луны, но впадая в хриплый диссонанс на земле. Мы попали в войну, желая мира. Нас разрывают разногласия, мы хотим единства... Америка страдает от словесной лихорадки; от напыщенной риторики, которая обещает больше, чем может дать; из гневной риторики, что поклонники недовольства в ненависть; от напыщенной риторики, которая делает вид, а не убеждает. Мы не можем учиться друг у друга, пока не перестанем кричать друг на друга — пока не будем говорить достаточно тихо, чтобы наши слова были услышаны так же, как и наши голоса… Пусть это послание будет услышано как сильными, так и слабыми: мир, которого мы ищем, — мир, который мы стремимся завоевать, — это не победа над другими людьми, а мир, который приходит с исцелением в его крыльях, с состраданием к тем, кто пострадал; с пониманием к тем, кто выступил против нас.

Но, как и в случае с Джонсоном, продолжающаяся война во Вьетнаме угрожала сорвать планы Никсона. Когда новый президент и его жена ехали по маршруту инаугурационного парада по Пенсильвания-авеню к Белому дому, протестующие смешались с ликующей толпой, скандируя: «Хо, хо, Хо Ши Мин, НФО победит». Некоторые сожгли миниатюрные американские флаги, розданные бойскаутами. На Двенадцатой улице протестующие размахивали флагом НФО и бросали камни, бутылки и пивные банки в лимузин президента. Ни один инаугурационный парад никогда не подвергался нападению за всю историю президентства, и когда лимузин подъехал к Пятнадцатой улице, Никсон приказал открыть люк на крыше, чтобы он и Пэт могли встать и быть замеченными толпой, президент с поднятыми руками в знак V, символизирующий победу, первым в американской политике стал президент Эйзенхауэр. Было ясно, что разногласия, которые Никсон надеялся устранить, не уменьшились.

Как и у Линдона Джонсона, у Никсона были амбициозные планы на президентство, но, в отличие от Джонсона, события за границей интересовали его больше, чем вызовы, стоящие рядом с домом. «Я всегда думал, что страна может управлять собой без президента, — сказал он журналисту. «Вам нужен президент для внешней политики». Он надеялся создать более стабильный международный порядок, в котором Соединенные Штаты сохранят свое центральное положение, ослабив четвертьвековую напряженность в отношениях с Советским Союзом и открыв дверь Китаю, существование которого Соединенные Штаты отказывались признавать со времен коммунистов. занял в 1949 г.

Своим советником по национальной безопасности он выбрал человека, который разделял его амбиции и видение, сорокапятилетнего Генри Киссинджера. На первый взгляд Никсон и Киссинджер не подходили друг другу. «Сочетание маловероятно, — писал сам президент, — сын бакалейщика из Уиттьера [Калифорния] и беженец из гитлеровской Германии, политик и академик». Наедине каждый часто высмеивал другого; Киссинджер иногда называл своего босса «нашим президентом-фрикаделькой»; Никсон называл своего советника по национальной безопасности «мой мальчик-еврей».

Тем не менее, они тесно сотрудничали на протяжении всего президентства Никсона. Каждый считал себя упрямым реалистом, и оба предпочитали секретность открытости. Каждый был согласен с тем, что внешней политикой должен руководить Белый дом, и относился к бюрократам, с которыми им приходилось работать, лишь с презрением: «Мы проверили, — объяснил однажды Никсон, — и 96 процентов бюрократии против нас. Они ублюдки, которые здесь, чтобы трахнуть нас». Президент обычно избегал консультироваться с Уильямом Роджерсом, бывшим партнером по правовым вопросам, которого он сделал госсекретарем, в то время как Объединенный комитет начальников штабов так редко оказывался в петле разработки политики, что поручил йомену военно-морского флота украсть документы Белого дома только для того, чтобы узнать, что происходит. на.

И Никсон, и Киссинджер были убеждены, что Вьетнам является внешнеполитической «проблемой номер один». 1». Президент с самого начала был активным сторонником интервенции и критиковал своих предшественников за то, что они не проявляли более агрессивных действий против врага, но теперь у него не было иллюзий относительно победы во Вьетнаме с применением обычных вооружений. «Я пришел к выводу, что выиграть войну невозможно», — сказал он помощникам во время кампании. — Но мы, конечно, не можем этого сказать. На самом деле нам, похоже, приходится говорить обратное, просто чтобы сохранить некоторые рычаги воздействия».

Киссинджер согласился. Во время войны во Вьетнаме, писал он, «мы упустили из виду один из главных принципов партизанской войны; партизан выигрывает, если не проигрывает. Обычная армия проигрывает, если не выигрывает». Оба мужчины пришли к тому, чтобы разделить взгляды Мудрецов, которые после Тета сказали президенту Джонсону, что США «больше не могут достичь своих целей в течение периода времени или с уровнем силы, политически приемлемым для американского народа». Тем не менее, писал Киссинджер, Соединенные Штаты «не могли просто отказаться от предприятия, включающего две администрации, пять союзных стран и 31 000 погибших, как если бы мы переключали телевизионный канал».

Для Никсона и Киссинджера важнее всего была не независимость Южного Вьетнама. Они считали, что на карту поставлено доверие к Соединенным Штатам. Это не было новым понятием. В меморандуме 1965 года, написанном до того, как первые морские пехотинцы высадились в Дананге, помощник министра обороны Джон Т. Макнотон изложил свое понимание основной причины вмешательства: предотвращение «унизительного