Ментор черного паука - Нина Малкина

Запястье тянуло пульсирующей болью, но часы больше не были горячими. Кажется, они всё же были артефактом. Я понятия не имела о подобной магии, но сейчас была готова присягнуть на верность создателю этого чуда. Именно часы подарили мне второй шанс, который я всё же использовала. Иногда существует только короткий миг, в который нужно действовать, чтобы изменить предрешённый за нас ход событий. Именно так учил меня Каас…

— Каас, — резко проговорила я вслух, отстраняясь.

Только сейчас до меня дошло, что же омрачало миг моего торжества и безумного счастья. Это был самый страшный звук, который сквозь шум дождя я распознала не сразу. Это была тишина. Я не слышала Кааса.

Я упёрлась ладонями в грудь Джера и попыталась рассмотреть в его глазах ответ на свой немой вопрос. Что с Каасом, почему он молчит? Ответ полоснул меня изнутри, как острое лезвие, выпуская сознание, и я потрясла головой, отказываясь верить очевидному. Я снова сглотнула подступающий тошнотворный ком и с усилием поднялась, опираясь на плечи Джера. Каас лежал за его спиной, нелепо выгнувшись и сжимая в руке кинжал, чистый и блестящий от влаги. Под рыжей шевелюрой, потемневшей от дождя, виднелось древко стрелы, торчащее из виска. Это была моя стрела. Крови почти не было, она впиталась в землю или её смыло бушующей весенней грозой.

— Я не хотела… — прошептала я и попятилась.

Земля была скользкой, и я чуть не упала, едва устояв на ногах. Взгляд зацепился за подснежник в петлице формы стязателя. Каас так берёг его… Моя рука сжала кинжал на бедре, и я снова сделала шаг назад, пытаясь сбежать от своего предательства. Сверкнула молния, освещая тело моего друга, как будто специально демонстрируя его в ярком свете. Этого Каас точно от меня не ожидал… Он умер мгновенно, даже не успев понять, что произошло. Я убила Кааса.

— Я не могла, — бездумно буркнула я, противореча своим мыслям.

Рассветные сумерки уже развеялись, и лежащий под нами Кроуниц погасил ночные огни. Ливень утихал, сменяясь мелкими спокойными каплями, ровно падающими с неба. Яркая редкая трава заблестела влагой, мелкие лютики раскрыли свои лепестки, встречая утренние лучи. Солнце пробилось сквозь серебристую пелену дождя, отразилось в море у подножия скал. Новый весенний день начинался для Квертинда, для меня и для Джера, но он больше никогда не начнётся для Кааса. Глухой стон вырвался вместе со всхлипом, и я покачнулась.

— У меня не было выбора, — сказала я мёртвому другу, как будто это меня оправдывало.

— У тебя он был, — Джер резко встал и взял моё лицо в ладони, отворачивая от Кааса и не давая упасть. — Ты выбрала меня, Юна. Не знаю, чем я заслужил. Клянусь, я не верил в это до последнего, но ты спасла мне жизнь.

— Её спасли боги Квертинда, — попыталась я объяснить произошедшее. — Они хранят тебя. А меня они, кажется, ненавидят.

Я вырвала Джера у лап смерти, вымолила чудо, сразилась с судьбой, но проиграла замыслу богов. Для Юны Горст у них была только одна роль — предательницы. Боги и правда ненавидели меня, раз за разом унижая перед самой собой. Не иметь выбора — слишком большая роскошь. Мы выбираем по последствиям, по цене, которую платим за своё решение. И если ты отказываешься назначать свою цену, какой бы высокой она ни была, судьба возьмёт с тебя больше. Я смотрела на живого Джера и понимала, как дорого заплатила за свой выбор. Ужаснее всего было то, что этот выбор был осознанным. В момент выстрела я не сомневалась. Зная, что произойдёт дальше, я использовала второй шанс: не позволила судьбе решать за меня, и сама назначила цену. Этой ценой стал Каас. Вместе с моей душой.

Зрачки Джера были огромными, они прятали в своей черноте радужку. Он дышал часто и рассматривал меня так жадно, что стало не по себе. Как мне теперь жить после того, что я сделала? Не выдержав, я снова повернулась к мёртвому стязателю.

— Смотри на меня, — Джер не позволил мне отвернуться. — Помнишь клятву мейлори, Юна? Ты моя плоть и кровь, мой разум и мои страхи. Ты поклялась разделить со мной свою судьбу, но не обязана была защищать меня. Ты сделала это по своему собственному выбору.

Как мне объяснить ему теперь, что я даже не сразу его выбрала? Что я просто глупая трусиха, которая не способна вовремя принять решение? Что я позволила ему умереть, прежде чем поняла, как много он для меня значит? Что я защитила его из страстного желания выжить самой, но ценой справедливости и уважения к себе?

— Джер, я…

— Тихо, — перебил он, поглаживая меня по мокрой щеке. — Помолчи. Теперь моя очередь клясться. Клянусь тебе, Юна, что отныне стану твоим благословением и твоим проклятием, как ты стала моим. Хочешь ты этого или нет, но ты обрекла себя на меня. Даже если мне придётся тебя покинуть, я вернусь за тобой, чего бы мне это ни стоило. Ты всегда будешь моим выбором. Запомнила?

В дождевых каплях на лице Джера блестел золотой рассвет, и от этого казалось, что кожа его светится. Я знала бесчисленное множество его взглядов, но именно так он не смотрел на меня никогда. И в этот момент мне стало наплевать на то, что от меня отвернулись боги.

— Ты запомнила, Юна? — ментор поднял мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

Мне хотелось, чтобы он говорил бесконечно, потому что сама я была не в состоянии. Но Джер требовал ответа, и я должна была покориться.

— Запомнила, — пискнула я севшим голосом.

— Хорошо, — он качнулся от слабости, но мы устояли. — Больше никому не позволю влиять на тебя. Ты моя мейлори. Отныне любой, кто посмеет оспорить этот факт, отправится в пекло, без исповеди и возможности искупления. Теперь нам нужно уйти с дождя.

На языке вертелась сотня невысказанных признаний, но нутро выворачивало наизнанку и я лишь крепче вцепилась в Джера. Голова раскалывалась от боли, в глаза как будто вставили металлические крюки и с силой тянули их кверху. Я даже не могла порадоваться клятве, осмыслить её в полной мере — настолько мне было плохо. Джер сказал, что придёт за мной, но я не собиралась покидать его. Он был слишком дорог мне, и слишком высокую цену я заплатила за то, чтобы именно он не покинул меня. Пальцы сжимали окровавленную ткань на груди ментора, и я почти повисла на нём, чтобы не упасть. Он шёл тяжело, прихрамывая, но всё-таки мы добрались до грота.

Дождь прикрыл вход за нами тонкой льющейся занавесью, но внутри было сухо.

Когда Джер отпустил меня, я попыталась схватиться за скальную стену, но сползла по ней и обхватила себя руками. Зубы стучали, тело покрылось ковром из крупных мурашек. Джермонд стянул с меня сапоги и дёрнул прилипшие к бёдрам мокрые брюки. Они поддались с трудом, но я всё же осталась в одном нижнем белье и рваной сорочке. Мелькнула мысль о приличиях, но меня так колотило и знобило, что было всё равно. Я лишь подтянула голые колени к груди и обняла их. Ментор думал, что я замёрзла, но я догадывалась, что меня убивает истощение магической памяти. Лютый мороз иссушал меня изнутри, замедлял кровь, охлаждал разум и сердце. Мне становилось хуже, жизнь застывала во мне, и я подумала, что поторопилась, когда мысленно пообещала себе не покидать Джера. Я его мейлори. Что ж, даже если я умру прямо сейчас, не выдержав последствий активации артефакта, оно того стоило.