Под прусским орлом над Берлинским пеплом - ATSH

чей пустой взгляд был устремлен в окно. Я достал из сумки фляжку, которую предусмотрительно взял с собой, и сделал несколько больших глотков. Обжигающая жидкость растеклась по телу, прогоняя холод и придавая немного храбрости. В доме было тихо, но эта тишина не успокаивала, а наоборот, давила. Каждый стук ветки по стеклу заставлял меня вздрагивать и с опаской оглядываться. Я уже не знал, чему верить, а чему нет, но точно понимал, что доверять собственным глазам в этом месте не стоит. Странное, гнетущее чувство чужого присутствия окутывало меня теплым шарфом. Оно не было явным, скорее ощущалось на каком-то подсознательном уровне, как тихий шепот на грани слышимости, как чья-то тень, скользящая за спиной. Это ощущение рождало в душе странную аналогию: будто я – нерадивый внук, приехавший в гости к бабушке после очень долгой разлуки, и она, не говоря ни слова, молчаливо и осуждающе смотрит на меня, укоряя за то, что забыл о ней, забросил, оставил одну. И тут меня осенило. Он, должно быть, все это время изучал меня, наблюдал, присматривался, пробовал "на зуб", как хищник пробует добычу. И раз в этом доме жил тот, кто считал меня собой, и был моей жуткой копией, значит, усадьба оказывала ему какое-то радушие, приняла его. Возможно, он нашел с ней общий язык. Но почему? Что ему удалось, а мне - нет? А что, если эта "бабушка", просто хочет, чтобы о ней позаботились? Чтобы я привел ее в порядок, залатал дыры в крыше и полу, убрал накопившийся мусор, вымыл окна? Ведь любой дом, даже самый заброшенный, требует ухода. В таком случае, нужно привезти сюда инструменты, материалы, все необходимое для ремонта. Но начать подготовку к нему я могу и сейчас. Убрать мусор, вынести старую мебель, освободить пространство – все это в моих силах. Может быть, это первый шаг к тому, чтобы подружиться с загадочным местом, заслужить его доверие и, наконец, понять, что же здесь происходит.Я подошёл к скелету, и надев на руки перчатки собрал его вместе с постельным бельём, как бы укутывая в саван и вынес на улицу. Сняв с седла маленькую лопату, я отошёл на порядочное расстояние, выкопал яму и положил останки. Сформировал продолговатую могилу, воткнул доску и выцарапал на ней "Граф Антуан Филибер де Монбризон" И с его молчаливым компаньоном сделал тоже самое. Только подписал "Макс Маустерманн", как неопознанное тело. Закончив с погребением, я вернулся в дом, чувствуя странную решимость и прилив сил. Работы предстояло очень много, и я решил начать с первого этажа, с самой большой гостиной. Первым делом я распахнул все окна и двери, впуская внутрь свежий воздух и вечерний свет. Дом, казалось, вздохнул с облегчением, избавляясь от затхлого запаха многолетнего запустения. Затем я принялся за уборку. С помощью найденной в кладовой старой, но крепкой дубовой метлы, я тщательно сметал паутину, свисавшую с потолка и стен, убирал пыль, накопившуюся за долгие годы. Вытаскивал из комнаты всё, что напоминало о присутствии прежних обитателей: истлевшие клочки бумаги, обломки посуды, какие-то неопределимые предметы, превратившиеся в мусор. Хотелось оставить в гостиной только мебель, очистить пространство от всего лишнего, чтобы комната стала похожа на чистый лист, готовый к новой истории. Уборка, как ни странно, оказывала на меня умиротворяющее действие. Монотонные движения метлой, сосредоточенность на процессе очищения пространства, освобождали голову от тревожных мыслей. Я погружался в себя, обдумывая произошедшие события, строя планы на будущее, пытаясь разобраться в собственных чувствах. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что навожу порядок не только в доме, но и в собственной голове. Эта параллель показалась мне забавной, и я невольно усмехнулся. Ведь дом, заброшенный и полный тайн, действительно напоминал мне мои собственные мысли – такие же запутанные, хаотичные, требующие тщательной разборки и упорядочивания. Но даже в этом состоянии относительного покоя, перед глазами все еще стоял образ Клэр. Я видел ее испуганное, бледное лицо, искаженное безумием, ее тонкие руки с широко растопыренными пальцами, будто она пыталась оттолкнуть от себя что-то невидимое, ужасающее. Это видение преследовало меня, напоминая о том, что произошло, и не давая забыть о хрупкости грани, отделяющей реальность от безумия. Образ Клэр постепенно растаял, уступая место другому, не менее яркому воспоминанию. В памяти всплыл Юзеф — обезумевший предатель, чьи глаза налились кровью от неконтролируемой ярости. Я вновь ощутил, как его пальцы сжимаются на моей шее, перекрывая доступ кислорода, как в глазах темнеет от удушья. И вновь, как тогда, я услышал оглушительный выстрел, который оборвал эту сцену, заставив меня вскочить на ноги и бежать, бежать без оглядки, сломя голову, спасая свою жизнь. Но не только страшные воспоминания приходили ко мне в процессе уборки. Следом за образом Юзефа, в памяти возникло теплое, умиротворяющее воспоминание о тете Юдит. Я увидел ее доброе лицо, почувствовал ее крепкие объятия, такие же, какими она когда-то утешала меня, маленького мальчика, расстроенного из-за несостоявшегося дня рождения. Ее объятия были полны любви и поддержки, они дарили ощущение безопасности и защищенности, в которых так нуждается каждый ребенок. Потом я вспомнил Бернда. Он был для меня не просто учителем, но и кем-то вроде второго отца. Он учил меня понимать жизнь, делился своим опытом, наставлял на верный путь. Но в то же время, он и сам был похож на ребенка, впервые открывающего для себя этот мир, с любопытством и удивлением познающего его через буквы, цифры, книги. Он учился вместе со мной, и этот процесс взаимного обучения делал его еще ближе и роднее. Все эти воспоминания, проплывающие перед моим мысленным взором, навели меня на размышления о скоротечности жизни. Ведь жизнь каждого человека, как и жизнь целого народа – это своего рода эпоха, которая, подобно солнцу, внезапно заканчивается закатом и начинается вновь с рассветом. И то, какой будет эта эпоха, зависит от множества факторов. Она может протекать в силе, мудрости и здравости рассуждений, как в истории о счастливой династии, когда новый король, переняв опыт своего предшественника – мудрого и справедливого правителя – продолжает его миссию, делая свою жизнь и жизнь своих подданных такой же безмятежной и благополучной. Или же, наоборот, новая эпоха может стать временем перемен, когда на смену тирану приходит справедливый правитель, меняющий устоявшиеся порядки, принося в страну мир и процветание. А может быть и так, что новый правитель окажется слабым и нерешительным, и тогда страна погрузится в хаос и разруху, переживая эпоху деградации и упадка.