Переговоры как искусство. Профессиональные секреты звездного адвоката - Александр Добровинский

За подписью офицера МВД Найденова следовало, что Татьяна Николаевна Пашина — полная дура. По выражению Машкиной морды это можно было понять, и не читая бумагу:

— Подожди, я дочитаю до конца.

— Я ничего не говорила…

— Простите, это я не вам.

Студентка первого курса медицинского факультета владела однокомнатной квартирой где-то в центре Москвы. Квартира была недавно приватизирована ее покойной бабушкой и досталась по наследству. Правда, квартирой это помещение теперь назвать было трудно. Дело в том, что два дня назад по вине Татьяны Николаевны однушка сгорела нафиг. Причем полностью. Вина же хозяйки-погорелки заключалась в том, что она поставила вновь приобретенные радиочасы-будильник Sony на ковролин. Мельчайшие ворсинки засасывались через отверстия в радиобудильнике, где было что-то горячее (может, новости?), и выскакивали обратно искринками. Вся эта ахинея в конце концов привела к тому, что ковролин сначала начал тлеть, потом гореть, а затем увлек за собой бабушкину квартиру и все, что в ней было.

Что же касается жалоб на пожарников, которые якобы сперли из квартиры мифические две золотые цепочки и кулончик, то вместо того, чтобы гнать на честных людей, надо было, наоборот, их поблагодарить за то, что они вовремя приехали по жалобе соседей на вонь и не дали всему дому сгореть к… В общем, не дали.

К письму прилагались устные рыдания Тверского бульвара, из которых следовало, что, кроме мелкого ремонта, в квартире сгорела вся одежда (жалко, но она была все равно очень старая), новый злополучный Sony и ГЛАВНОЕ — норковая шуба за пять тысяч долларов, купленная у челнока из Греции на все те же наследственные деньги покойной бабушки. Жить в квартире, естественно, нельзя. Простой ремонт будет стоить не меньше трех тысяч долларов, одежду придется купить еще тысячи на полторы, о шубе на зиму надо забыть навсегда, так как вообще пока еще негде жить. Два дня погорелица провела у подруги, но потом к той пришел хахаль, и втроем лежать в одной кровати подруга почему-то не захотела. Больше идти некуда, и денег тоже не очень. На еду хватит до конца месяца, и все.

В ту пору я снимал квартиру у главного Фетисова нашей страны, который в это время играл в Америке в хоккей. С шайбой и клюшкой. Вот именно туда я и привел девушку. Мы поболтали, выпили чаю, я выдал гостье постельное белье и показал на свободную спальню. Через какое-то время услышал, как за стеной к двери медленно продвигается здоровенный хозяйский комод. Очевидно, на случай насильственных действий с моей стороны. Мы с Машкой переглянулись и мирно заснули, сладко посапывая. Часа в четыре меня разбудил обратный скрежет и легкие стоны. Как выяснилось, комод срочно двигался в другую сторону, так как Татьяне Николаевне Пашиной захотелось в сортир, а насилия как не было, так и нет. Больше в эту ночь передвижений мебели не наблюдалось.

Утром после завтрака мы обсудили план действий.

В основном говорил я. Татьяна молчала и нервно выгрызала помидоры из омлета.

Меня, нашпигованного чтениями американских многомиллиардных судебных историй, интересовало одно: предупреждает ли Sony своих клиентов об опасности соития ковровых изделий и радиобудильника? Обычно такие предупреждения находятся в инструкции к продаваемому товару.

Но инструкция сгорела вместе с ковролином и шубой, а на память бывшей хозяйки рассчитывать было сложно.

Действительно, в магазине, где за неделю до этого и был приобретен злополучный будильник, инструкция к нему, как и положено, прилагалась. С трепетом я открыл интересующую меня книжечку. Первый текст шел на японском языке, и я его решил не читать. Корейский учебник пользования прибором тоже оставил меня равнодушным. А вот дальше все было совсем плохо. На английском, французском, немецком языках точно указывалось, что «ставить радиобудильник на ворсистую поверхность старого ковра запрещено». Это может привести к возникновению пожарной ситуации (по-английски), вызвать возгорание (по-французски) и просто запрещено без объяснения (по-немецки).

«Стоп! — неожиданно сказал я сам себе. — А где инструкция на русском?» Я с нетерпением начал листать выданную мне злым продавцом брошюрку: прошел арабский и почему-то соседствующий с ним иврит, добрался до последней страницы и… инструкции на русском языке не нашел. Ее просто не было.

Через пятнадцать минут, довольный, как тесть после свадьбы, я нес мешок с купленной японской продукцией в ожидающую нас машину.

— Таня! Слушай меня. Ты не знаешь английского языка. Ты вообще не знаешь никакого языка, кроме русского. Это понятно? Усвоила?

— Но это неправда. Я знаю английский! Я учила его в школе. У меня даже был репетитор.

— Ты будешь меня слушать? Или ты знаешь английский и попрощайся с ремонтом и шубой, или ты веришь мне и из этой веры получается, что в английском ты ни в зуб ногой, ни в ухо пальцем! Understand, дефективная?

— Yes.

— Что «yes»?! Ты не должна «understand», слово «understand» ни в коем случае. Остальное я постараюсь сделать. Двадцать процентов мне плюс издержки, если они будут. Идет?