Ловец снов - Стивен Кинг

Верхнюю ступеньку подпирала насыпь из дробленого камня.Перегнувшись через низкие перила, мистер Грей смахнул снег с насыпи и попыталсявытащить разболтавшийся булыжник. Рядом с дверью тянулся ряд окон, узких, но неслишком.

Звук был приглушен и ослаблен тяжелым сплошным покрываломснега, но мистер Грей все же услышал его, рев приближающейся машины. Где-торыщет еще одна, но та уже остановилась, вероятно, в конце Ист-стрит. Они едут,но уже поздно. Все кончено. До опоры еще не меньше мили, по неровной,предательски скользкой дороге. К тому времени, как они доберутся сюда, собакауже будет лежать на дне шахты, дохлая, но успевшая исторгнуть из себя байрум.

Он сумел вытащить камень, стараясь действовать осторожно,чтобы не потревожить пульсирующее чужой жизнью тело спящей у него на плечахсобаки. Отполз от края ступеньки и попытался встать. Но не мог. Огненный шар вбедре Джоунси снова распух. Неимоверным усилием он все-таки вскочил, хотя боль намгновение ослепила его и, казалось, отдалась даже в зубах и висках.

Мистер Грей прикрыл глаза, постоял немного, перенося тяжестьна здоровую ногу, совсем как лошадь, которой в подкову попал камешек.Прислонясь к запертой двери. Когда боль немного утихла, он камнем выбил стеклов левом от двери окне, порезав при этом руку Джоунси в нескольких местах. Одинпорез оказался довольно глубоким, и несколько больших осколков свисали сверхней фрамуги, как топор самодельной гильотины, но на такие вещи мистер Грейвнимания не обращал. Как и на то, что Джоунси наконец покинул свое укрытие.

Мистер Грей протиснулся сквозь окно, приземлился на холодномцементном полу и огляделся.

Квадратное помещение длиной около тридцати футов. В дальнемконце окно, из которого, вне сомнения, открывается великолепный вид наводохранилище, особенно в ясный день. Но сейчас на него наброшено что-то вродебелой простыни. С одной стороны висит нечто, похожее на гигантское стальноеведро, с россыпью красных пятен на боках, только это не байрум, а окись,которую Джоунси идентифицирует как «ржавчину». Мистер Грей не был уверен в егопредназначении, но предполагал, что в случае необходимости в этом ведреспускают людей в шахту.

Железная крышка диаметром фута четыре на месте, лежит точнов центре пола. Он видит квадратную бороздку с одной стороны и оглядывается. Кстене прислонены инструменты, и среди них лом, валяющийся в брызгах стекла изразбитого окна. Возможно, именно тот, которым русская перед смертью отодвинулакрышку.

Насколько я слышал, подумал мистер Грей, народ в Бостонебудет пить этого последнего байрума с утренним кофе как раз наканунеВалентинова дня.

Он поднял лом, с трудом, натужно дыша, дохромал до серединыкомнаты и сунул в щель.

Лом вошел легко, как смазанный маслом.

11

Генри вешает трубку, набирает в легкие воздух, задерживаетего… и рвется к двери с табличкой:

ОФИС. НЕ ВХОДИТЬ.

— Эй, — квакает старая Рини Госслин со своего места у кассы.— Вернись, парнишка! Туда нельзя!

Но Генри не останавливается, даже не замедляет шага, но,вломившись в дверь, вдруг понимает, да, он в самом деле парнишка, ниже своеготеперешнего роста почти на фут, и хотя носит очки, но далеко не такие сильные,как нынче. Он мальчишка, но под разлетающимися волосами (немного поредевшими ктому времени, когда он переступил порог тридцатилетия) все же скрыт взрослыймозг.

Я два, два, два в одном флаконе, думает он, вваливаясь вофис старого Госслина, и бешено кудахчет, заливается смехом, как в прежние деньки,когда все лучи Ловца были целы и сходились в центре, а Даддитс расставлялколышки. «Я чуть живот не надорвал, — говорили они, — чуть живот не надорвал,что за срань господня!»

Он оказывается в офисе, но это не офис старика Госслина, гдечеловек по имени Оуэн Андерхилл когда-то ставил человеку по имени не АбрахамКурц запись серых человечков, говоривших голосами знаменитых людей. Этокоридор, больничный коридор, и Генри ничуть не удивлен. Это Массачусетскаябольница. Он ее создал.

Здесь сыро и куда холоднее, чем в обычном коридоре, а стенызаросли байрумом. Откуда-то доносятся стоны:

Мне не нужны вы, не нужен укол, я хочу Джоунси. Джоунси зналДаддитса. Джоунси умер, умер в «скорой», Джоунси единственный, кто годится.Валите отсюда, поцелуйте меня в задницу, я хочу Джоунси.

Но он не уйдет. Он старый, коварный мистер Смерть, и несобирается жаться в сторонке. У него тут дело.

Он невидимкой крадется по коридору, где так холодно, чтодыхание вырывается белым паром, мальчик в оранжевой куртке, которая скоростанет тесна. Жаль, что у него нет ружья, того, которое зарядил для него отецПита, но и ружье пропало, забыто, похоронено под грузом лет, вместе с телефономДжоунси, украшенным наклейкой из «Звездных войн» (как они все завидовали этомутелефону!), курткой Бивера, исполосованной молниями, и свитером Пита с эмблемойНАСА на груди. Похоронены под грузом лет. Некоторые мечты умирают и улетают насвободу, вот еще одна из горьких истин мира. Как их много, горьких истин…

Он проходит мимо парочки смеющихся, болтающих сестер, однаиз них повзрослевшая Джози Ринкенхауэр, а другая — женщина с полароиднойфотографии, которую они видели в тот день через окно офиса «Братьев Трекер».Они не видят Генри, потому что для них он не существует, он сейчас в Ловцеснов, бежит назад по лучу, к самому центру.

Я эггмен, думает он. Время замедлилось, пространствоискривилось, и эггмен идет вперед. Все дальше и дальше.

Генри крадется по коридору на звук голоса мистера Грея.

12

Сквозь разбитое окно машины Курц отчетливо слышал неровныестрочки выстрелов из автоматического ружья, пробудившие давно знакомые ощущениянеловкости и нетерпения: злости на то, что стрельба началась без него, истраха, что все закончится, прежде чем он успеет оказаться на месте, и неостанется никого, кроме раненых, скулящих: врача-врача-врача.

— Жми, Фредди, — бросил он, перекрывая храп Перлмуттера.

— Уж очень скользко, босс.

— Все равно. У меня такое чувство, что мы почти…

Он увидел розовое пятно на чистом белом занавесе снега,размытое, как кровь, сочившаяся из пореза на лице сквозь крем для бритья, итолько потом различил силуэт «субару», уткнувшегося носом в землю. И вследующий момент Курц искренне раскаялся в недобрых мыслях по поводуводительского мастерства Фредди. Его заместитель попросту крутанул «баранку»вправо и прибавил скорости, когда «хамви» едва не забуксовал. Огромная машина,покорная рулю, буквально перемахнула через трещину. Толчок был весьма ощутимым.Курц, подброшенный вверх, ударился макушкой о крышу, да так, что из глазпосыпался фонтан искр. Руки Перлмуттера повисли, как у трупа, голова откинуласьсначала назад, потом вперед. «Хамви» промчался рядом с «субару» так близко, чтоедва не задел ручку дверцы, и мощно попер вперед, по единственным теперьрубчатым следам шин, примявших свежевыпавший снег.