Ментор черного паука - Нина Малкина

В моё сердце закралась маленькая надежда, что ректор Аддисад разрешит мне учиться без оплаты — в конце концов, я же мейлори магистра, который полгода работал за двоих. И вообще имел в академии неоспоримый и безукоризненный авторитет. Даже захотелось ехидно потереть ладошки от выгоды, но ответ ректора Аддисад меня совершенно озадачил.

— Так ведь за её обучение уже запла́тили, — выдала она, всё ещё перебирая бумаги. — Букфально только что.

— Консул Рутзский! — почти крикнула я, но тут же прикусила язык. — Это был консул Рутзский, ректор Аддисад?

Он ведь предлагал свою помощь. Говорил, что обязан мне теперь… Хотя стоп. Никто не станет для меня ничего делать только потому, что я — это я. Что-то тут не сходилось. Если Орлеан Рутзский заплатил за меня, значит, ему что-то нужно. И кто этот странный человек? И почему консул Рутзский приходил с Каасом? Неужели он тоже… за свободный Квертинд? Я ведь подозревала, что это он подделал прошение! Мысли забегали одна за другой, пытаясь прикинуть, как меня может использовать консул.

— Нет, — прервала поток моего сознания ректор. — За вас запла́тил ваш отец, студьентка Горст.

— Мой… кто? — вырвалось у меня.

— Ваш отец, — уже увереннее повторила ректор. — Он только что захо́дил ко мне вместе с консулом Рутзским и внес полную о́плату за год, сто пятьдесят тысяч лирн. Так что вашему менто́ру об этом можно не беспокоиться.

— Но отец Юны умер, — Джер принялся покручивать кольцо, размышляя. — Ещё до её приезда в академию.

— Не может быть, — как-то истерично усмехнулась Надалия Аддисад. — Он самолично был здесь. И остафил письмо для сфоей дочери. Просил передать.

Ректор Аддисад подала мне конверт, запечатанный сургучной печатью. Надпись была только одна: «Для Юны Горст». Я завороженно протянула руку, но меня опередил ментор, перехватив послание. Он повертел его в руках, видимо, убеждаясь в безопасности пергамента. Потом задумался, вглядываясь в печать транспортной компании, которой закрывались все простые отправления. Между его бровей залегла глубокая складка, губы сжались в тонкую нить. Джер хмурился и медлил, словно решал, стоит ли вообще отдавать это письмо. Несколько секунд я ждала, что он всё-таки вернёт адресованный мне конверт, потом вспомнила, что от ментора у меня теперь нет никаких секретов.

— Хочешь прочесть первым? — предложила я, пытаясь уловить странное настроение Джера.

— Нет, — отрезал он. — Я догадываюсь, что там.

— Что? — спросила я, с сомнением косясь на застывшую Надалию Аддисад.

— Опасность, Юна, — ответил Джер. — Опасность человечности, которую не стоит недооценивать.

Я хотела сказать, что смеюсь в лицо опасности, но он вручил мне загадочное письмо и я уставилась на незнакомый почерк, как на послание из моего прошлого. Никогда не стоит недооценивать опасность человечности… Я вспомнила, кто сказал мне эти слова. Пугающий господин с разными глазами, который принёс в мой дом весть о смерти матери вместе с именем Кирмоса лин де Блайта. И которого так боялся отец.

Я торопливо сломала печать, и на колени мне прилетел выпавший из конверта засохший подснежник. Тонкие лепестки потускнели, и некогда свежий бутон превратился в плоский безжизненный сухоцвет. Воспоминания о Каасе сразу же подкатили тугим комом к горлу, поэтому я поспешила развернуть бумагу, на которой красивым, ровным и изящным почерком тянулся текст.

«Милая Юна!

Знаю, что в твоей душе сейчас теплится надежда найти своего настоящего отца, поэтому поспешу тебя разочаровать.

Я им не являюсь. Несчастный Кем Горст был твоим отцом, хоть и не нашёл в тебе утешения для своей истерзанной любовью души.

Тезария покинула семью не потому, что вы были ей безразличны, а потому что она выбрала своей целью служение свободному Квертинду и истине. Теперь ты должна понимать её. Мы все делаем непростой выбор, как ты уже успела убедиться на личном опыте. Выбор твоей матери тоже был тяжёлым, но всё же она его сделала. Также ты должна уже знать, что любое трудное решение имеет высокую цену. Она заплатила свою сполна. Её преданность идее и лично мне достойна служить примером каждому, кого хоть раз одолевали сомнения. Никто не рождается героем и вершителем истории, их назначают впоследствии по итогу поступков. И имя Тезарии Горст вписано в вечность так же, как имена каждого из правителей прошлого.

Думаю, ты догадалась, что среди сторонников Ордена Крона есть люди и более могущественные, чем простые стязатели. Только им приходится скрываться ещё тщательнее, поскольку их ждёт одна из главных ролей в том масштабном изменении, которое рано или поздно настигнет Квертинд. Уверен, твоё участие тоже будет значительным, но сейчас не стану утомлять тебя политическими подробностями, поскольку твой живой ум занимает другой вопрос.

Ответ на него прост и прям, хоть и будет тебе неприятен.

Сейчас ты сама можешь легко судить о первостепенной задаче Орден Крона, которая целиком и полностью совпадает с твоими личными планами. Кирмоса лин де Блайта необходимо устранить до того, как он вернёт себе имя и получит власть. Сейчас он уязвим как никогда, и, к моему удовольствию, с каждым днём эта уязвимость нарастает. Война — его суть и смысл, война — страшный ненасытный зверь, который выплёвывает жизни на обочину, не зная разбора и чести. Она требует жертв больше, чем Толмунд, на войне люди лишаются своих близких, друзей, родственников. Ментор чёрного паука едва не оказался одной из таких жертв. У нас были веские причины полагать, что Джермонд Десент — Кирмос лин де Блайт. Орден Крона верил указанию Шенгу лин де Сторна — человека, неоднократно доказавшего свою преданность и действительно сидевшего в Верховном Совете вместе с Кирмосом лин де Блайтом. Сейчас он в бегах и у нас нет возможности узнать, отчего он солгал. Возможно, поддался мелочной личной мести, обнажив своё страшное человеческое нутро. Его авторитета оказалось достаточно, чтобы Орден Крона отнёсся к устранению твоего ментора со всей серьёзностью. Ошибочная смерть оказалась бы меньшим злом, чем осторожное попустительство.

Ты можешь осудить меня за рассуждения о случайности смерти, но однажды к тебе придёт понимание, что история отринет того, кто пытается спасти единицу, рискуя жизнями миллионов. Войны не выигрываются жалостливыми предводителями.

Человечность — величайшая из опасностей, порождающая своими привязанностями горы трупов и несчастий, гораздо больше, чем война или самая страшная болезнь. Личные чувства — это преграды, которые сковывают нас не хуже законов и клеток. Зависть, месть, обида, гнев, желание, страсть и любовь, особенно любовь — это те страшные мотивы, одни из сотни составляющих человечности, которые не позволяют нам видеть чистую суть, а только свою собственную. Жалок тот, кто из своего эгоизма не может пожертвовать одним человеком ради спасения человечества.

Но, кажется, я утомил тебя сложной философией.

Твой учебный год подошёл к концу, мейлори чёрного паука, и ты заслужила передышку.