Фронтовой дневник (1942–1945) - Василий Степанович Цымбал

class="p1">Нам привезли продукты. Хлеб совершенно размок и превратился в тесто.

Вечер. Плывет молочно-дымный туман, поглощающий все вокруг, как вата. В нескольких шагах в этой вате ничего не видно. Где-то вблизи отчаянная автоматная стрельба и гранатные взрывы.

Вахнин сегодня докладывал капитану, что вчера в сопках в 3 км от него взяли 200 японцев. Мы нашли деревянную постройку в 200 м от нас, вымыли пол. Завтра думаем перебраться туда.

Сейчас уже темно писать, ребята сидят у костра, сушат мокрые портянки и обмундирование и поют грустные песни.

«Темная ночь.

Только пули свистят по степи,

Только ветер гудит в проводах».

До этого мы довольно долго и безрадостно говорили о своем настоящем и будущем. Вероятно, после Японии мы еще попадем в Турцию. Проходят наши годы. Если мы останемся живы, то что нас встретит на гражданке? Ужасающая бедность, тяжелый труд, нищенское существование. Одиночество.

Нам многие близкие сердцу изменили, забыли нас.

Что ждет нас впереди?

22 августа 1945 г.

Сегодня утром слушал последние известия из Москвы. Наши войска продолжают продвигаться вперед в Манчжурии и в Южном Сахалине. Занято четыре города, в Манчжурии взято в плен 52 тысячи японских солдат и офицеров, в том числе 2 командующих фронтами и 2 генерала армии. Японцы сражаются организованно и направляются после сдачи оружия со своими командирами по указанию советского командования. В Харбине наш гарнизон встречали десятки тысяч людей. О действиях союзников ничего не сказано.

Сегодня весь день мы переселялись в дощатый домик. Я чертовски устал. Вечер. Собираемся спать.

23 августа 1945 г.

Сегодня мы с гвардейцем были за границей. Это км в 3 от нас. Мы пошли, чтобы посмотреть там шинели, о которых нам сказали.

Действительно, на исходном рубеже наши войска перед наступлением бросили свои шинели, противогазы, ботинки и прочее барахло. Все это рваное и не стоит доброго слова. Мы бродили по сопкам часа три. Ни с нашей, ни с японской стороны укреплений нет. Правда, на нашем переднем крае вырыты траншеи. Кругом такой же, как и у нас, непроходимый лес.

Живем мы второй день в дощатом домике, словно на даче. У самой двери протекает шумный горный поток, через который мы выходим из домика через мостик. У ручья сделана печка, рядом с нею скамья и бревно. На них мы вечером сидим у костра. Несколько в стороне, метрах в 7, тоже у ручья, стоит обеденный стол. Особенно хорошо там вечером в прохладе пить чай, когда есть сахар.

Сегодня мы приканчивали сахар, выданный до первого числа, и японские галеты. Галеты хорошо упакованы. Они в марлевых мешочках, мешочки складываются в жестяной ящик, кг. на 16, ящик герметически запаян и вложен в деревянный ящик.

К галетам не попадает сырость, и они идеально сухи и хрустящи, как будто их только что вынули из печки.

За вчерашний день взята в плен 71 тысяча японцев, в том числе 20 генералов. Десантом занят Порт-Артур.

Предполагается, что в ближайшие дни мы переедем на новое место.

Мы еще не были за границей, не видели ни японцев, ни китайцев, однако приказано представить к награде из нашей части 8 человек за хорошее обслуживание телефонно-телеграфной линии.

Записываю вологодские частушки:

Мы хуями вышибали

Из окошек косяки.

Неужели нас посадят

За такие пустяки?

Мы к Хорхорину подходим,

Телеграмму подаем.

Убирайте, бабы, девок,

Не то всех переебем.

Из тюрьмы братище пишет:

«Веселее, брат, гуляй,

Почаще ножики натачивай

И под череп забивай».

Из-за лесу темного

Везут хуя огромного

На семнадцати конях,

Развалился в розвальнях.

Ну и милка у меня.

Я красоте ее не рад.

Один глаз глядит на Вологду,

А другой – на Ленинград.

Эти частушки особенно хорошо поет Зубилов, хорошо акцентируя на «О» вологодский диалект.

Отрывок из песни:

Не для меня придет весна,

Не для меня Дон разольется,

А сердце жалобно забьется

С восторгом чувств не для меня.

Не для меня цветут цветы,

Распустят розы цвет душистый.

Сорвешь цветок, а он завянет.

Такая жизнь не для меня.

Не для меня текут ручьи,

Текут алмазными струями,

А дева с черными бровями,

Она живет не для меня405.

Эта лирическая песня тоже из репертуара Зубилова.

24 августа 1945 г.

Сегодня передавали приказы Верховного главнокомандующего об окончании военных действий в Манчжоу-Го. Манчжурия, Корея, Сахалин оккупированы нами. Пленение японских частей продолжается. Кроме Красной Армии, в военных действиях против японцев участвовали войска Монгольской народной республики. Войска Красной Армии с 9 по 22 августа продвинулись от 500 до 900 км и взяли трофеи: 483 самолета, 176 танков и самоходных орудий и др.

В приказе сказано, что наши войска прорвали глубоко эшелонированную оборону. Частям и соединениям присвоено наименование Харбинских, Уссурийских, Порт-Артурских и др.

Союзники на Филиппинах подписали условия капитуляции Японии. Япония прекратила сопротивление. Войска союзников направились для оккупации самой Японии.

У нас оказалось одно непрокипяченное одеяло, из него вновь появились вши.

Сегодня мы снова мылись, стирали и кипятили все одеяла с мылом и пиретрумом406.

Когда развесили одеяла сушить, пошел дождь. Он лил до вечера. Наши одеяла и до сих пор сохнут. Внезапно потекла крыша в нашем домике. Вода лилась на нары и прямо на то место, где сплю я. Зубилов нашел брезент и накрыл крышу. Это спасло положение.

Записываю некоторые баллады, которые поет Герман.

26 августа 1945 г.

В силу ряда причин запись баллад отложена до более удобного случая.

Мы последние три дня едим изысканные блюда. Мне на бывшей обороне удалось найти луку сушеного и свежей капусты. В продскладе я достал котелок масла, а вчера у ночевавших у нас ребят 3‑го взвода полмешка молодой картошки. Вчера я делал пирожки с капустой и с овсяной кашей и рыбой. Позавчера мы объедались жирными оладьями из американской белой муки, а сегодня я приготовил картофельные котлеты и колбасу на сливочном масле.

Мы ели с удовольствием, мечтали о чае с тортом и говорили, что на гражданке люди не