Город звериного стиля - Ольга Сергеевна Апреликова

докопайся попробуй до земли, а потом долбить ее еще, мерзлую… Так они трупы в подвал, они там замерзнут и до весны лежат, а там уж всех покойников на подводы и в рвы на кладбище… Чо как, полезем?

– Ага, а там мож выкопается какой забытый, – поежился Ринатик.

– Хлюздишь? – спросил Колик, при этом косясь на Мура.

Лучики света от мобильников таяли в подвальной темноте за пару шагов. Пахло стылой землей, хлоркой, пылью. И подташнивало, но не от страха, а от спертого сырого воздуха. Миазмы. Вот подышишь таким, и никогда уже не будешь прежним! Черт его знает, что здесь за зараза скопилась. Но люди тут бывали: у входа лежали мешки с цементом, с песком, а дальше громоздились ломаные стулья и парты. Настоящие парты, советские: деревянное, в сто слоев покрытое краской соединение покатой столешницы и скамейки, как в фильмах про старину. Мур даже сфоткал, чтобы самому рассмотреть и деду показать. Дед-то точно за такой сидел. После вспышки глаза совсем ослепли. Но ребята не ворчали, сами снимали всё подряд, и из-за мельтешения света и тьмы казалось, что со всех сторон подкрадываются какие-то громадные, злые твари.

Пробраться в подвал оказалось не так уж и трудно: после уроков немножко проводил Дольку, чтобы ничего не заподозрила, бегом вернулся к ребятам. Охраннику сказали, что на допы, а сами перешли в маленькую школу и в мужском туалете на первом этаже нашли старую дверь с висячим замком. Колик вынул из кармана универсальный ножичек, аккуратно выкрутил винты у одной из петель замка, сказал:

– Тихо тока… – и они вчетвером протиснулись на площадку заброшенной лестницы на второй этаж. Колик храбрился: – Тут я уже был. Но одному дальше стремно стало…

Со стен над грязными ступенями свисали хлопья краски, паутина, в одном углу громоздились ведра, грабли, лопаты и метлы, в другом – привет из СССР: разномастные, давно превратившиеся в дрова лыжи «Быстрица», «Сортавала», «Юность» с заржавевшими креплениями.

Вниз, поворачивая под пролет, вели еще ступеньки. И сейчас, во мраке подвала, Муру хотелось обратно на те заляпанные побелкой ступеньки и скорей наружу, домой. Сегодня они с дедом поедут записывать Мура в автошколу… А может, этот страх темноты значит, что он не годится для подземной работы, для спелеологии? Но ведь не ужас-ужас. Просто нехорошо. Вряд ли тут складировали трупы во время войны. Но отсюда в подмирье точно ближе, и воняет, наверное, оттуда. Он прижал поплотнее пряжку под свитером, потом потрогал в кармане камешек архейского гнейса, который тоже всегда носил с собой, – стало легче.

– Слышите? – шепнул Денис. – Что-то гудит.

Все замерли.

– Электричество, – с сомнением сказал Ринатик. – Силовой щит где-нибудь.

Мур напряг слух. Что-то и вправду гудело, низко и жутковато. Снизу. Он присел и прислушался:

– Это из-под земли, – напугал он сам себя. – Да, точно. Так слышнее.

– Точняк, – Денис тоже присел. – Гудит. Урчит. Крипота какая, а! Мне нра.

Мур посветил фонариком под старыми партами: гнилые ножки, ушедшие в сырой грунт, какие-то обломки, обрывки заплесневевших тетрадок. Мышиное гнездо в ящике ближней парты, брошенное, с мумифицированными трупиками мышат. В ящике другой парты что-то блеснуло.

– Тут что-то есть, – он встал и откинул крышку парты.

Та гулко хлопнула по столешнице.

– Тихо ты, – зашипел Ринатик.

– А то что?

– Услышат!

– Отсюда-то, учителя или кто там, сторож? Да ладно!

– Да не учителя!

– Не урось[14], – оборвал Ринатика Денис. – А что там?

– Зеркальце, – Колик протянул жадную лапу и выхватил из парты поблескивающий квадратик. – О, нещечко[15] какое баское[16]!

Все посветили в его чумазую ладонь: прямоугольное зеркальце с гладко обточенной кромкой, из двух слоев стекла с амальгамой внутри.

– Чо зырите, – Колик скорей сунул его во внутренний карман куртки и с победой посмотрел на Мура. – В большой семье народов клювом не щелкай!

– Ну, наверно, тебе нужнее, – отшутился Мур. Зеркальце чем-то тревожило, брать себе он бы его точно не стал. Он бы вообще ничего отсюда брать не стал, как не берут с кладбища.

– Надо пошарить, – сказал Ринатик. – Вдруг чо еще…

Ребята рассредоточились, обшаривая светом мобильников мертвые парты, хлопали крышками, бубнили что-то. Темнота зашевелилась вокруг. Они уже забыли про низкий подземный гул. Мур присел и прислушался: казалось, гул стал слышнее. И даже не гул, а будто где-то далеко пила работает… Словно урчит… Или нет, рычит.

Он посветил вокруг под партами – ой! Вскочил и скорей крикнул:

– Ребят, светите под ноги! Тут ямищи какие-то!

Голос разнесся глухо, парни что-то пробурчали в ответ, но свет фонариков заплясал по низу. А гулкое рычание стало громче. Может, это по подземным пустотам, по бывшим шахтным выработкам издалека доносится гул заводов? Каких-то механизмов?

– Ой, блин! – что-то загрохотало, потом раздался истошный визг Колика и рычание. Колик блажил: – Робя! Тащите! Сожрет ведь!!!

Мур не поверил. С Колика станется… Но подбежал вместе со всеми, вцепился в плечо и капюшон – Колик, съехавший в яму, визжал, а свет его телефона мелькал глубоко внизу, где он мельтешил ногами. Что это Колик такой тяжелый, ведь их трое… Да это его тащит вниз! Кто-то его сцапал и тянет! Они на «раз-два-три» дернули его изо всей силы, и Колик вдруг репкой вылетел из дыры, и они все повалились с ног. Колик так на четвереньках и припустил, хрипло взвизгивая, на далекий свет выхода, Ринатик вскочил и за ним. Денис гремел партой, на которую упал. Колик визжал уже где-то на выходе. Мур наконец отмерз, вскочил, подал руку Денису, помог встать и, уже отворачиваясь бежать, все-таки зачем-то посветил в яму, где ворчало, – там валялся, мигая раздавленным экраном, телефон и уползало в нору что-то черное, мохнатое.

Глава 4

Когтистая бабушка

1

– Бросьте, ребята, и в сказки не верьте,

А перед штурмом еще раз проверьте

Ваши веревки и ваши железки…

Инструктор Саша, спасатель и спелеолог со стажем, выжидающе оглядел группу, и братва вразнобой, но весело отозвалась:

– Белый не любит неверной навески![17]

Или в сказки не верить, или Белого Спелеолога не бояться. Фольклора пещерного Мур наслушался тут уже через край, причем не всегда было понятно, выдумки это или правда. Народ на полном серьезе верил в некоторые вещи, которыми не только пугали новичков, но и объясняли мир. Байки часто преподносились старшими как правда, что должна обеспечить порядок и на земле и особенно под землей. «Будешь спать в палатке ногами к выходу, так Белый придет и тебя за ноги вытащит!» – такая пугалка на самом деле учила, что при ЧП выбираться из палатки будет проще, если лежишь головой к выходу. В общем, учиться вязать узлы и прочей туристско-пещерной науке под жутковатые байки было интересно. И четверг, когда он ходил в Клуб спелеологов, был легким днем, веселым, и полазить можно на скалодроме. Еще разок электричкой ездили на Тридцатый километр, на мост, тренировались спускаться-подниматься на веревках – вообще праздник. Передышка такая в середине недели.

Если бы не Егоша.

После школьного подвала она следовала за ним всегда, будто ей больше не имело смысла прятаться. Хорошо, хоть в школу не лезла. А на улице, только оглянись – вот. Собака черная, косолапая. Или не собака. Посмотришь, и жуть берет. У деда спросил, а тот только плечами пожал: «Теперь так. Охранять взялась. Не обращай внимания».

Попробуй не обрати… Глаза как черные камешки, и сама как земля.

«Нельзя ставить палатку на месте разрушенного дома, не твое это место!» – вспомнил он еще одно поучение, когда в синих сумерках мчался (через сорок минут занятие с петербургским репетитором по зуму) домой и, оглядываясь на полувидимую неотвязную Егошу, смотрел на подступающие к логу жилые массивы в тусклых бусах вывесок и фонарей. Сколько раз он уже слышал, что где-то в городе трескались от фундамента до крыши здания, построенные над забытыми выработками, и не понять было, правда это или вымысел. Может, и вот этот новенький жилой комплекс около школы тоже порушится, раз на болоте стоит? Кто-то ведь сказал, что тут раньше болото было,