Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

– Наверное, охотники, – сказал Галак. – Во имя Бездны! В Ривене же никого не было!

«Моя жена. Мой ребенок».

Всадники приближались, и Ринт увидел, что это пограничники.

«Нет. Нет».

Он пустил лошадь галопом, не сводя взгляда с востока, с темного пятна на месте крепости Ривен. Но от башни почти ничего не осталось, лишь две трети одной стены, черной как уголь, темнели на фоне серого неба.

«Всего лишь очередная клятая ссора. Я выбежал из дому, думая только о том, чтобы не вырвать нож из ее руки. И тут повелителю Драконусу как раз потребовалось сопровождение для путешествия на запад. Я нашел Ферен и уговорил ее поехать со мной. Нам нужно было оттуда вырваться.

Я никогда не забуду лица жены. Страх делал его чужим. Вечный страх, в котором она пребывала, скрывал от меня знакомое любимое лицо.

Я сбежал. В очередной раз.

Вдали от дома жизнь была легче. Проще. Ферен не заботилась о себе, она слишком много пила. Мне нужно было подумать о сестре…»

Внезапно их окружили всадники, почти оглушив грохотом копыт. Словно бы издалека, Ринт услышал крик Вилла:

– Традж! Что случилось?

– Нас нашла Лаханис… ей удалось спастись… Селяне, Вилл… они все погибли!

Кто-то взвыл, но даже его голос быстро заглушил грохот копыт по твердой земле, врывавшийся в череп Ринта, будто яростный рев. Лаханис. Он знал это имя. Молоденькая девушка, отлично владевшая длинным ножом от Хуста, но еще слишком юная, чтобы ездить вместе со взрослыми. Будущая пограничница, жившая дальше по их улице.

– Кто напал на нас, Традж? Легион?

– Лаханис видела знамена, Вилл! Обитель Драконс! Мы сейчас едем туда. Отправляемся воевать!

Почерневшие и обугленные руины селения у подножия холма Ривен окутывала пелена дыма. Ринт пытался найти свой дом, но перед глазами все прыгало и плыло. Он накренился вбок, но его поспешно удержала чья-то твердая рука. Его безумный взгляд упал на сестру, чье лицо было мокрым от слез, которые почернели от грязи.

«Моей жене пришлось пролить немало слез. Но теперь все закончилось. По крайней мере, она видела свое дитя и держала его на руках. Живое существо, лежащее в ее объятиях. Вот почему я увел ее отсюда… Нет, это не то лицо, не та женщина. Где моя жена? Почему я не могу вспомнить ее лицо?»

Потом они ехали через пепелище, мимо распухших тел. Ферен, которая продолжала удерживать Ринта в седле, упершись коленом в бедро брата, теперь сжимала в кулаке его плащ. Если бы не она, он бы уже упал, рухнул бы в пепел, оказавшись среди мертвецов.

«Туда, где ждет меня она, любимая жена. И ребенок. Мое дитя. Моя семья, о которой я никогда больше не скажу ни слова.

Мы едем воевать…»

Глава восемнадцатая

Калат Хустейн расхаживал между полос света, падавшего сквозь щели в ставнях. Выражение его лица было настолько хмурым, что Финарра Стоун помалкивала, боясь сказать что-нибудь не то. Со всех сторон – и из главного зала, и снаружи, через открытое окно, – доносились казавшиеся нескончаемыми шум, крики и топот, как будто среди смотрителей Внешних пределов внезапно воцарился хаос, распространявшийся со скоростью лихорадки.

– Ты с нами не поедешь, – внезапно объявил Калат.

– Почему, командир?

– Я возьму с собой Спиннока, но мне нужно, чтобы ты и Фарор Хенд поехали в монастырь Йеннис.

Финарра промолчала.

Калат еще пару раз прошелся туда-сюда, после чего остановился и повернулся к ней:

– Капитан, будь я из тех, кого мучают ночные кошмары, худшим кошмаром, который можно представить для тисте, стала бы религиозная война. Вера – вопрос личного согласия между одинокой душой и тем, во что она предпочитает верить. Все остальное – не более чем тонкий покров святости, наброшенный на политику и мирскую жажду власти. Каждый из нас сам решает, с кем вести безмолвную беседу. Кто осмелится заключить ее в оковы страха или надуманных заповедей? Неужели вера настолько слаба, что сила ее определяется лишь числом тех, кто ее исповедует, и клятвами в верности, законами и предписаниями, каждое из которых требует подкрепления в виде карающего меча? – Хустейн покачал головой. – Подобная вера проявляется в насилии над душой и телом, и это есть ее фундаментальная слабость. Если сила выражается лишь в сжатом кулаке, то это вообще не сила. – Он поднял руку, словно бы собираясь ударить по ставням у себя за спиной, но потом снова ее опустил. – Ты доставишь от меня послание Шекканто. Смотрители отказываются участвовать в погроме. Более того, если братьям и сестрам старых орденов потребуется помощь, им достаточно только попросить, и мы откликнемся.

Финарра моргнула:

– Это подразумевает и военную помощь, командир?

– Да.

– Командир, мы слышали, что легион выступил против отрицателей и им подобных. Даже сам Урусандер отправился вместе со своими солдатами.

Калат Хустейн снова начал расхаживать у окна.

– Как только доставишь мое послание, капитан, отправишь Фарор Хенд на юг, к легиону Хуста. Но пусть она избегает Харканаса.

– А что с ее посланием для Торас Редон, командир?

– Я сам его передам, капитан. Я не могу рисковать, сообщая тебе подробности, поскольку, как только ты выполнишь задание в монастыре, сразу поедешь на север, чтобы перехватить повелителя Урусандера. Ты потребуешь у него аудиенции.

– Командир, но если в легионе нас считают своими врагами, то меня вполне могут арестовать.

– Вполне возможно, если они отбросили все нормы приличия и полностью позабыли о военной этике, – и, должен признаться, я уже не слишком уверен, что легионеры по-прежнему ее придерживаются. – Калат пристально посмотрел на Финарру. – Я понимаю, какой это для тебя риск, капитан.

– О чем я должна спросить повелителя Урусандера?

Хустейн слегка поморщился, услышав титул:

– Спроси его: чего, во имя Бездны, он хочет?

– Командир?

– При всех своих недостатках, – сказал Калат, – Урусандер не религиозен. Все его навязчивые идеи носят вполне мирской характер. Невольно напрашиваются подозрения, уж не утратил ли он контроль над своим легионом. Так что я хотел бы знать, каковы его намерения.

– Когда мы должны отправиться, командир?

– Немедленно.

– Командир, учитывая суть моего послания матери Шекканто, разумно ли вам покидать свой пост, пусть даже ненадолго?

– Необходимо знать правду о новой угрозе, исходящей от Витра, – ответил он. – Я должен собственными глазами увидеть останки того дракона.

Почувствовав в его голосе легкий скепсис, Финарра отвела взгляд:

– Командир, если это для вас что-то значит – я не сомневаюсь ни в едином слове из доклада сержанта Береда.

– А та азатанайка?

– Возле туши нашли меч и женские