Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

сохранить почти ни один из них. Мама отбирала их, как только находила. Она не хотела, чтобы у меня было что-то новое. Что-то, что приносило бы радость. Она хотела, чтобы я была такой же несчастной, как она сама.

Грудь сжалась от боли. Жить с такой ненавистью было почти невозможно.

Я медленно подошла к стене, уставленной семейными фотографиями. Меня охватил шок. Среди снимков Хатли было и моё лицо. Я стояла среди них, как часть семьи. Но потом я увидела более новые фотографии — Мэддокса и Милы. Одна — где он держит её совсем крошечной, может, годовалой. В её руках сжат вязаный плед. Глаза огромные. Тело слишком худое. Она, наверное, тогда болела… Что-то скрутило в животе. Но на более поздних снимках она уже выглядела здоровой, полной улыбок.

А Мэддокс… На каждом кадре, где он смотрел на неё, его взгляд был полон любви и благоговения. Когда-то он смотрел так и на меня.

Эта мысль резанула, словно кто-то вырвал жилу из сердца. Но кое-чего на фотографиях не было. Ни одной женщины рядом с Милой. Ни одной женщины рядом с Мэддоксом. Ни свадебных фото. Да, не обязательно быть женатыми, чтобы родить ребёнка… Но всё же. Ни одного снимка из роддома. Ни одной женщины рядом за праздничным столом. Отсутствие матери Милы говорило громче, чем если бы она там была.

Я остановилась перед фотографией, где Мила сидела у Мэддокса на коленях на откинутом борту Бронко. Она смеялась, глядя в камеру. А в руках у неё болталось детская удочка. Прямо рядом с этим снимком висело фото, сделанное в день, когда Мэддокс купил этот Бронко. Он обнимал меня за плечи, а мы оба улыбались, как полные идиоты. Я даже не помню, когда в последний раз вспоминала об этом.

Но память нахлынула так же ярко, как будто это было вчера.

Мы поехали с Брэндоном за два города, чтобы забрать его. Мэддокс был так горд тем, что заработал на него сам. Подрабатывая официантом. Чистя стойла у Абботов. И даже спасателем в бассейне при школе летом.

Следующая фотография — Мэддокс и я сразу после нашей первой встречи. Меня пригласили на его день рождения. Единственная причина, по которой мама разрешила мне пойти, была в том, что накануне у нас дома были сотрудники опеки, и ей нужно было поддерживать образ хорошей матери.

Я была поражена всем, что касалось семьи Хатли. И от этого ещё больше замкнулась в себе. Я спряталась на крыльце, подальше от шума и суеты. Мэддокс нашёл меня на ступеньках. Кто-то сделал этот снимок — мы сидим, колено к колену, а его рука лежит у меня на плечах. Точно так же, как на фото с Бронко. Только здесь у меня растрёпанные косички, которые я заплела сама, клетчатая рубашка с дыркой на рукаве и джинсы, которые были слишком малы и уже не застёгивались.

Я помню, как мне было стыдно за это. А Мэддокс… Ему было всё равно. Он всё равно улыбался. А я — нет. Я перевела взгляд с этого снимка на другой, где я уже улыбалась рядом с ним у Бронко. А потом — на фотографию Милы, смеющейся рядом с ним на откинутом борту.

И вдруг…

Я увидела это.

Ту мысль, что мелькнула у меня в голове раньше, но я не смогла её ухватить.

Форма её глаз. Тёмные брови и светлые волосы. Овал лица, линия скул и подбородка. Всё это со всей силы врезалось мне в грудь, вырывая из горла сдавленный вдох. Она… Она похожа на меня. Нет, даже больше — она копия меня в детстве. И не только меня. Она похожа на маму.

Чёрт!

Я покачала головой. Нет… Нет. Этого просто не может быть…

В груди заполыхало. Глаза защипало. Я не могла дышать. Из горла вырвался рваный вдох.

И вдруг рядом оказалась Ева. Я повернула к ней широко распахнутые глаза.

— Кто её мать? — выдохнула я сквозь спазм в горле.

Ева смотрела на меня с мягким, полным беспокойства выражением.

— Тебе нужно поговорить об этом с Мэддоксом.

— Ева…

Она подняла руку, останавливая меня.

— Я не могу об этом говорить, МакКенна.

Она положила ладонь мне на плечо.

— Мэддокс тоже не должен, но если ты хочешь правды, то только он сможет её дать.

Я развернулась и почти бросилась к двери.

— Он на работе, — позвала она мне вслед.

Я замерла. Медленно обернулась.

— И где именно это?

— Он шериф, — просто ответила она. — Так что, скорее всего, ты найдёшь его в участке.

Я с трудом сглотнула. Он осуществил свою мечту. Он всегда хотел работать в правоохранительных органах. Так же, как я всегда хотела быть врачом. Моя челюсть сжалась.

У Мэддокса было всё.

А у меня…

Ничего.

И что это говорило обо мне? Может, мама всё-таки была права, когда говорила, что я никто?

Я думала, что прошла через достаточно терапии, чтобы перестать слышать её голос в своей голове.

Но здесь… Здесь он звучал громче, чем когда-либо.

Я снова подумала о фотографиях на стене.

И вместо боли пришла злость.

Если Мила была той, кем я думала, у меня было полное право быть в ярости.

Глава 12

Мэддокс

К тому моменту, как я надел ковбойскую шляпу и направился в МакФлэнниганс», я был выжат до последней капли — и физически, и эмоционально. Утром пришлось загонять обратно овец, которые сбежали через дыру в заборе, а днём я допрашивал двух членов Вест Гирс, которых задержали при перевозке краденой бытовой техники через границу округа. Мы до сих пор не были уверены, что фура, в которой их поймали, принадлежала им. Я хотел договориться, вытянуть из них хоть что-то, потому что все чувствовали — в банде что-то назревает. Но окружной прокурор встал на дыбы. Он только что переизбрался, обещая очистить округ Уинтер от Гирс, и сделка с ними не вписалась бы в его предвыборные обещания. А значит, мне по-прежнему предстояло выяснить, что они задумали — именно в тот момент, когда МакКенна Ллойд решила снова вторгнуться в мою жизнь.

Я натянул кожаную куртку плотнее, спасаясь от пронизывающего ветра, что гнал по Главной улице, и пожалел, что поддался на уговоры Райдера встретиться в баре. На самом деле мне хотелось просто завалиться на диван с Милой и зарядиться её детским восторгом. Но она уже вторую ночь подряд проводила у родителей, помогая маме печь пироги. Судя