После нас - хоть потом - Евгений Лукин

— «Не желай дома ближнего твоего…» — тихонько вставил шар-пей.

— Вот именно! Навстречу выводят тамошнего терьера — тоже на прогулку. И тут Ляля, представьте, берет меня с перепугу на короткий поводок, то есть вздергивает мне башку! А вскинутая голова — это вызов, это агрессия… И разнимать зря полезли! Собачья драка — почти ритуал. Даже пресловутая грызня зев в зев — не более чем запугивание. А вот стоит вмешаться в драку людям — тут же начинаются серьезные травмы…

— Но вы потом объяснили девушке, что она была не права?

Мягкая улыбка тронула тяжелые губы Ратмира.

— Да, — вымолвил он после едва уловимой паузы. — Потом объяснил…

— А если бы вас выгуливал хозяин? — внезапно спросил толстячок.

— Ну, хозяин — это совсем другое дело! Надо вскинуть голову — значит надо.

— Вы так уверены в его добрых помыслах?

— Вот поэтому-то вам и необходим практикум по психологии, — назидательно сказал Рагмир. — Добро — это то, что угодно хозяину, зло — это то, что ему не угодно…

В шевелящихся кронах нечто пернатое издало поразительной красоты и силы трель, словно бы выстроив и тут же обрушив крохотный хрустальный дворец.

— Стало быть, вы меня поймете, — пришамкивая от усталости, произнес толстячок. — Я намерен донести до ваших собратьев одну-единственную и очень простую мысль: «Даже встав с четверенек, не забывайте о том, что у вас есть Хозяин…»

— Хорошо формулируете, — заметил Ратмир. — Местами не хуже Франциска Ассизского.

Собеседник молчал. Все-таки отбегать академический час на четырех да еще и без подготовки в таком возрасте трудновато. Забеспокоившись, Ратмир заглянул в утомленные желтоватые глаза доминиканца. Тот хотел улыбнуться в ответ, но складчатое личико лишь раздвинулось в страдальческой гримаске.

— Знаете, кажется, я действительно переоценил свои силы… — виновато сказал шар-пей. — Вы не проводите меня до гостиницы?

— А где вы остановились?

— Тут рядом… В «Рексе».

— С удовольствием…

Гостиница «Рекс» (в просторечии «Будка») — шестиэтажная коробка горчичной масти с высоким остроконечным тимпаном и двумя чугунными догами на крыльце — располагалась на проспекте неподалеку от Госпитомника.

— Но может быть, у вас свои планы?

— Нет… — Ратмир взглянул на часы. — До часа я совершенно свободен.

Толстячок с кряхтением поднялся со скамейки, и они медленно двинулись в сторону борзодрома. Будущий шар-пей в самом деле был измотан до крайности — еле ковылял, бедолага.

— А чем вы обычно занимаетесь вечерами? — через силу полюбопытствовал он.

— Сижу в «Собачьей радости», — сказал Ратмир, стараясь переставлять ноги как можно реже. — Это подвальчик такой… Вроде клуба.

— Не надоедает?

— Надоедает. Иногда. Но, понимаете, с некоторых пор я способен общаться только с коллегами. Прочие представители человечества, за редким исключением, меня, честно говоря, утомляют…

— Почему?

За рекой громыхнуло. Ратмир осклабился.

— Слышали, что творят? Вот, видимо, поэтому…

— Но ведь в подвальчик-то ваши собратья приходят уже, наверное, в людском качестве…

— Так, падре, так… — вздохнул Ратмир. — И все же что-то собачье в них тем не менее сохраняется. Какой-то, знаете, незримый отпечаток честности, благородства… Человек, он ведь, как известно, на девяносто процентов состоит из своего ремесла…

Некоторое время шли молча. Обогнув пустынный борзодром, где двое слесарей в синих спецовках отлаживали механического зайца, выбрались на широкую центральную аллею.

— Скажите, — как-то опасливо поглядывая на спутника, начал доминиканец, — а среди местного духовенства не было… м-м… попыток…

— Проповедовать на четвереньках? — Ратмир рассмеялся, вообразив православного батюшку в такой рискованной позиции. — Вряд ли… Хотя… Вы памятник Ставру видели?

— Э-э… нет.

— Вообще-то здесь недалеко, — сказал Ратмир. — Если вы в состоянии одолеть лишние сорок шагов…

— Ну, не настолько уж я плох, — улыбнулся шар-пей.

* * *

Памятник был невелик, но выполнен, безусловно, талантливо. Пьедестал представлял собой подобие незавершенной строительной конструкции, обрывающейся в предполагаемую бездну. И в эту-то бездну самозабвенно устремлялся бронзовый Ставр, разинув пасть и касаясь передней лапой улетающей от него трости.

— Вот, — сказал Ратмир. — Между прочим, столичная достопримечательность. Обратите внимание: всего две точки опоры, как у Николая Первого в Петербурге…

— Кто он? — спросил толстячок.

— Эрдельтерьер. Выпускник Госпитомника.

— Сокурсник?

— Нет. Помоложе. Я уже защищался, а он еще только поступил… Учился, говорят, средне. Сразу по специальности работать не стал, подал документы в Духовную Академию — светское-то высшее образование у него уже было. Такой вот странный случай. Гиды об этой подробности, как правило, почему-то умалчивают…

— Но он окончил Академию? — с интересом спросил шар-пей.

— Да. А потом к общему удивлению взял и устроился псом. Но вот собирался ли он таким образом проповедовать… Право, не знаю.

— А памятник за что? Ратмир крякнул, помолчал.

— На памятник мы всей Гильдией собирали… — нехотя сообщил он. — Дикая история. У нас виадук который год строится… Ну а хозяин, дурак, в пьяном виде бросил сверху тросточку, скомандовал «апорт»… А там десять метров высоты!

— Насмерть?

— Естественно… День траура объявляли. Хозяина — под суд, но псу-то от этого не легче…

Запрокинув складчатую мордашку, проповедник долго не сводил глаз с одухотворенного бронзового лица Ставра.

— Какая вера! — потрясенно, чуть ли не с завистью выдохнул он наконец. — Убежден, что душа его сейчас обретается в раю…

Мимо застывших перед постаментом собеседников на коротком поводке провели Тамерлана. Не повернув кудлатой головы, угрюмый исполненный достоинства кавказец величественно прошествовал своей дорогой. Доминиканец машинально протянул руку — то ли погладить, то ли благословить.

— Не надо, — быстро сказал Ратмир. Рука отдернулась.

— Вы его знаете?

— Еще бы!

Пока добирались до «Будки», погода решила смениться. Небосвод перекосило. Тучи над западной окраиной набрякли чернотой, провисли до крыш. Пожалуй, имело смысл заглянуть в родную контору, не дожидаясь обеда. Попрощавшись с проповедником и опять забыв спросить, как его зовут, Ратмир приостановился на крыльце рядом с чугунным догом, озирая помрачившиеся небеса, затем двинулся проспектом в сторону фирмы.