Робкие создания - Клэр Чемберс

Первое, неприятное и достойное сожаления, косвенно повлекло за собой второе, которое Гил назвал “прогрессом”.

Во время занятия одна из пациенток, молодая женщина, страдавшая от регулярных изнурительных приступов агорафобии, уронила на пол банку с красной гуашью, наступила на нее и наследила по всему полу. Когда группа разошлась, Хелен вымыла линолеум и понесла ведро и швабру в одну из боковых комнат для пациентов, нуждавшихся в уединении. Кусочек стены над раковиной был выложен зеркальной плиткой. Хелен подошла к нему, чтобы посмотреть, не попала ли краска на щеки и волосы. В отражении мелькнула тень. Она обернулась – позади нее стоял Лайонел Франт, чуть ближе, чем допускали нормы профессиональной этики.

– Боже, вы меня напугали, – сказала Хелен, смутившись, что ее застали за разглядыванием своего отражения, и пытаясь понять, как долго он там стоял.

Франт сделал шаг назад, но не извинился и даже не улыбнулся.

– Дверь в кабинет была открыта. Рекомендуется держать ее запертой, если вы здесь одна.

– Обычно я так и делаю, в этот раз мне нужно было убрать беспорядок.

На самом деле это было не так, но ее разозлил его упрек. Гил редко запирал дверь и в принципе не соблюдал правила, которые доставляли ему неудобства, – никто никогда не позволял себе напоминать ему о протоколах.

– Ради вашей же безопасности, – смягчив тон, добавил Лайонел. Очки постоянно сползали у него с носа, и ему приходилось постоянно их поправлять. На стеклах виднелись отпечатки пальцев.

Хелен сдержалась и не стала говорить вслух, что единственный человек, в присутствии которого она не чувствовала себя в безопасности, был сам Франт, зашедший в кабинет без приглашения. Она не могла объяснить свое отвращение к нему ничем, кроме того, что он считает эффективность арт-терапии недоказанной.

В его внешности не было ничего отталкивающего – Лайонел Франт ничем не выделялся из толпы, пройдешь мимо и не заметишь, – и все же находиться рядом с ним казалось невыносимым. В нем ощущалось холодное безразличие – странное, учитывая его профессию. По мнению Хелен, он занимался лечением только ради того, чтобы доказать правильность своей методики; к самим пациентам он оставался равнодушен.

Гил, разумеется, недолюбливал его, считая реакционером, но никогда не признался бы в таком мелочном чувстве, как профессиональная зависть. Хелен, естественно, переняла некоторые его предрассудки. Было трудно не перенять – Гил умел заразить окружающих своими симпатиями и антипатиями.

– Я пришел сюда не критиковать, – продолжал Лайонел. Над воротником рубашки острым клювом торчал кадык. – Даже наоборот.

– Даже так?

Его неловкая попытка изменить тон беседы ничуть не повлияла на Хелен. Более того, у нее появилось нехорошее предчувствие. Не мог же он в самом деле положить на нее глаз? Она ни разу не показала, что заинтересована в нем. Ни намека. Они всегда относились друг к другу холодно, по крайней мере, с ее стороны не было напускной враждебности, призванной скрыть сексуальное влечение. У Хелен бывали подобные ситуации с мужчинами, и ничем хорошим это не заканчивалось. Если у женщины нет кольца на пальце, единственного гаранта ее неприкосновенности, они ждут от нее в лучшем случае признательности, за которой следует разочарование, а в худшем – нежелание смириться с отказом. Если и существовали какие-то слова, позволяющие обеим сторонам выйти из ситуации без потери лица, то Хелен только предстояло их найти.

– Надеюсь, то, что я собираюсь вам сообщить, вас не огорчит, – сказал Лайонел. – Честно признаться, я рассчитывал вас порадовать.

Он издал неловкий смешок, на который Хелен ответила натянутой улыбкой.

– Я купил два билета на прием Королевской медико-психологической ассоциации по случаю открытия летнего сезона, там будет вкусный ужин и танцы. И я подумал… Не хотели бы вы составить мне компанию? Мне кажется, мы отлично проведем вечер.

Хелен была уверена, что к своим тридцати четырем годам разучилась краснеть, однако в этот момент почувствовала, как по шее разливается отвратительный жар.

– Извините, вы очень любезны, но, к сожалению, я буду занята. У меня другие планы на этот вечер, так что… – Оправдание прозвучало скованно и неестественно, хотя она ни капли не соврала.

– Я, кажется, не называл дату, – заметил Лайонел, явно рассчитывая ее смутить.

– Просто мне известно, что мероприятие пройдет четырнадцатого мая, – ответила Хелен. – И, как я и сказала, у меня уже есть планы на этот день.

Она знала, что Гил собирался использовать прием Ассоциации в качестве алиби, а на самом деле провести вечер с ней, но вряд ли этот факт стоило использовать для собственного оправдания.

– Понял, очень жаль. – Лайонел посмотрел себе под ноги, потом в сторону – куда угодно, только не на Хелен. – Если четырнадцатого вы заняты, может быть, согласитесь поужинать со мной в другой день?

Все ее мышцы напряглись в знак протеста. Это было то самое расплывчатое предложение, которое необходимо твердо отвергнуть – раз и навсегда. Если пощадить его чувства и ответить неопределенным дружелюбным “возможно”, только оттянешь неизбежное.

– Нет, Лайонел. – Она раньше никогда не произносила его имя вслух, и из ее уст оно прозвучало непривычно. – Не стоит переводить рабочие отношения в личные.

Хелен удивилась собственной смелости, выбрав именно этот аргумент из всех возможных.

– Вот как… – Казалось, его больше ошеломил упрек в непрофессионализме, нежели отказ. – В таком случае прошу прощения, что поставил вас в неловкое положение.

Франту потребовалось время, чтобы собраться с мыслями и вновь надеть маску вышестоящего. Он попытался выдавить улыбку, которая в итоге получилась похожей скорее на жуткий оскал, и ушел так же бесшумно, как появился, оставив Хелен наедине с ее переживаниями, вызванными неловкостью ситуации и собственным неуклюжим поведением. Решив, хоть и запоздало, но все же воспользоваться его советом, она заперла дверь в кабинет – на случай, если он вдруг вернется.

Хелен выждала десять минут, чтобы Франт успел убраться как можно дальше. Она проходила мимо регистратуры, направляясь к парковке, когда ее окликнула Олив, телефонистка. Одна из грозных стражниц коммутатора, Олив не обращалась к ней иначе как “мисс”, кроме тех случаев, когда на Хелен был халат, и тогда она становилась “доктором”. Олив была ценным источником больничных сплетен, которые можно было узнать, подслушав телефонные разговоры.

– Мисс, у вас есть минутка? – Олив пролистала лежащий на столе блокнот и оторвала тонкую полоску с нижней части страницы. – Мне только что звонил один парнишка, интересовался тем парнем с длинными волосами, которого недавно привезли. Сказал, что знаком с ним. Я хотела передать его номер доктору Раддену, но он ушел раньше и велел передать его вам. Перезвоните ему или лучше попросить доктора Франта?

– Не будем