Робкие создания - Клэр Чемберс

и положил книгу на полку – теперь казалось, будто от нее исходит сияние. Прежде чем спуститься в комнату тетушки Элси, снова позвонившей в колокольчик, Уильям нашел еще несколько недостающих боковых фрагментов пазла с изображением замка Нойшванштайн, который начал собирать тем утром. Если бы дело было серьезным, она бы позвала Луизу, так что можно не спешить. “Крошка Доррит” никуда не денется.

Уильям дважды постучал и толкнул дверь, выпуская из комнаты кисловатый больничный запах, который тетушка Луиза пыталась безуспешно замаскировать лавандовым одеколоном. Колокольчик валялся на ковре посреди комнаты, продолжая слегка позвякивать. Рука тетушки Элси висела над полом, голова запрокинута назад, беззубый рот приоткрыт, губы сухие и безжизненные.

Не было необходимости подходить к кровати, чтобы убедиться, что она мертва, да Уильям и не собирался. Он раздумывал: открыть окно или задернуть шторы. Племянник не имел ни малейшего представления об обычаях, связанных со смертью, – это дело взрослых. Он удалился, осторожно притворив дверь, и пошел искать тетушку Луизу, надеясь, что она не впадет в истерику.

На кухонной плите кипел куриный суп, на поверхности собиралась пузырчатая пена. Рядом стояла кастрюля побольше с бурлящими в мыльном растворе носовыми платками, и чуть дальше – еще одна, с клеем из перемолотых костей для починки разбитого фарфора и деревянной мебели. От такого количества варева по окнам стекал конденсат.

Уильям вытер влагу со стекла так, что получился маленький кружок по размеру глаза, и выглянул наружу. Тетушка Луиза стояла на мощеной дорожке между задней дверью и стеной вокруг дома, пропуская простыни через стиральную машинку и крутя ручку покрасневшими от порошка руками. Он вышел в тапочках, чтобы помочь ей развесить сложенные простыни на веревке, протянутой от водосточной трубы к прочному крюку на уличном туалете. Она замерла и с ужасом посмотрела на племянника: он никогда ей не помогал.

– Что случилось?

– Тетушка Элси умерла.

Глаза Луизы, и без того воспаленные и влажные от прохладного ветра, мгновенно переполнились слезами. Она сжала губы, сдерживая всхлипы.

– Она лежит в постели, – объяснил он, чтобы успокоить тетушку – ее сестре в каком-то смысле все еще комфортно. – Что будем делать?

Уильям не удивился бы, если бы Луиза велела дождаться темноты и начать копать яму, как в случае с Босвеллой и Крохой, но вместо этого она сказала:

– Мне придется позвонить врачу и гробовщику. Элси составила список, но я его еще не смотрела. Я говорила ей, что даже думать об этом не хочу.

Доктор приехал к умершей, которой уже ничем не помочь, гораздо быстрее, чем обычно приезжал к больным. Чуть позже подоспели гробовщики. Они побеседовали с Луизой в гостиной, упаковали тетушку Элси и увезли ее в кузове фургона. Все это время Уильям сидел в своей комнате за закрытой дверью, тихонько собирал “Нойшванштайн” и размышлял о том, изменится ли теперь его жизнь.

Тетушка Элси оплачивала счета, делала в доме элементарный ремонт и время от времени ездила в городской “траст”. О нем всегда говорили с таким благоговением, будто это оракул, с которым нужно было советоваться и повиноваться каждому его слову. Все эти годы Уильям только и мог, что подслушивать разговоры об этом трасте за дверью, ведь то, что касается денег, открыто обсуждать нельзя. “Посмотрим, что можно получить из траста”, – порой говорила тетушка Элси или, гораздо реже: “Слава богу, есть траст”.

Он закончил собирать рамку и принялся сортировать оставшиеся фрагменты по цвету: серые крыши, голубое небо, белые стены замка, желтые деревья. Уильям уже выбрал себе покои – прямоугольную башню со смотровой площадкой, откуда удобно наблюдать за птицами. О Людвиге II Баварском он прочитал в энциклопедии в тот год, когда почти не выходил из своей комнаты, и ему было жаль этого короля поневоле. Уильям прочитал всю энциклопедию от корки до корки, но некоторые статьи отпечатались в памяти гораздо лучше других.

Без тетушки Элси еще одна часть его жизни изменится – новые знания придется получать бессистемно. Она знала ответы на все вопросы, потому что читала в библиотеке книги о жизни великих людей: изобретателей, ученых и полководцев. В то время как тетя Луиза читала только романы и не могла ответить ни на один его вопрос, зато была добрее сестры.

Еще одно неприятное последствие смерти тетушки Элси, за которое ему было одновременно стыдно и обидно, заключалось в том, что отныне они будут дольше опустошать упаковку “брук бонда”, а значит, коллекция чайных карточек будет пополняться медленнее. Он уже собрал почти всех птиц, встречающихся в Британии, кроме синицы и соловья, и дюжину новых видов полевых цветов.

Первая совместная трапеза, после того как троица уменьшилась до пары, протекала в странной, полной сожалений обстановке. Тетушка Луиза то и дело всхлипывала, повторяла: “О боже” – и бросала взгляд на пустой стул, что, по мнению Уильяма, не имело смысла, поскольку стул и так долгое время стоял без дела, пока тетушка Элси лежала в постели.

– Надо было заставить ее поехать в больницу, но она была так упряма, – сетовала Луиза, вытирая глаза салфеткой.

– Интересно, где она теперь? – спросил Уильям.

Она удивленно посмотрела на него.

– С мамой и папой, Селвином и Альмой, с Розой. И с Богом, и Иисусом, и всеми ангелами, – добавила она как бы между прочим.

– Если ты во все это веришь, почему не ходишь в церковь? – спросил Уильям, не подумав. В конце концов, его беспокоил не столько сам вопрос веры, сколько тело в черном ящике. Оно где-то лежит, среди других, ожидающих погребения? Ему стало неприятно от мысли, что его запрут в ящик, даже после смерти. Он бы предпочел, чтобы его просто выбросили в компост на съедение лисам, но, когда придет его черед, выполнить его желание будет, судя по всему, некому. Эти размышления встревожили его, и он постарался выбросить их из головы.

– Потому что в церкви твердые скамьи и полно всяких сплетников, – ответила тетушка Луиза.

Из всех типов людей, которых следовало опасаться, “сплетники” стояли на первом месте, сразу за ними следовали “власть имущие”. Смерть, к сожалению, неминуемо заставляла столкнуться и с теми, и с другими. Это обстоятельство в сочетании с горем отбило у нее аппетит: она отрезала нетронутую часть рыбы и пододвинула к Уильяму. Он переложил кусок на свою тарелку, немного стыдясь того, что смерть тетушки Элси ничуть не повлияла на его аппетит. Напротив, из-за нее он стал обращать больше внимания на собственное тело: бьющееся сердце, циркулирующую кровь, дыхание – весь механизм в полном порядке, просто ему требуется