Падение Башни Искушения - Аньинь Ду

– Ваше величество, супруга Цин из Дворца Утренней Зари приглашает ваше величество насладиться танцем, – решительно выступил вперед Ло Шэньли.

– Ты хотела наказания? Ну так я исполню твою просьбу – отныне тебе запрещено прикасаться к любым музыкальным инструментам во дворце! Ты же вроде рисовать любишь? Ну так и рисуй, малюй свои картинки всю жизнь! Даже и не мечтай снова привлечь мое внимание! – Юйвэнь Ху взорвался от гнева: он одновременно любил и ненавидел эту чужеземку с острова Биндао.

– Благодарю ваше величество за проявленное милосердие, отныне Сюэи будет по вашему указу заниматься живописью. – Глаза Мэй Сюэи наполнились слезами.

Юйвэнь Ху был вне себя от ярости: неужто она мнила себя настолько драгоценной, что сможет избежать последствий? Он – Сын Неба, а значит, вправе по собственному желанию наказать ее. Ох, всего-то дочь побежденного генерала, тоже мне, ничего особенного!

– Ло Шэньли! Уходим, я направляюсь во Дворец Утренней Зари!

Размахивая широкими рукавами одеяния, раздраженный Юйвэнь Ху покинул дворец в испорченном настроении. Он хотел близости с Мэй Сюэи, хотел вернуть былые чувства, а она все испортила своей бестактностью.

Они шли через цветник Шанлинь, засаженный множеством удивительных цветов и плодовых растений. Тут была весенняя слива, цветущая зимой и дающая плоды весной, росло гранатовое дерево с семечками размером с блюдце и ничуть не кислыми плодами. Имелись здесь и финики Сиванму, листья которых не опадали круглый год. В девятом месяце они зацветали и вызревали ко второму месяцу, а сейчас на ветках как раз наклевывались почки, источавшие тонкий и нежный аромат.

Запах цветов финика развеял ярость Юйвэнь Ху. Проходя сквозь Дворец Белоснежных Цветов, он вспомнил, как Мужун Цзятань шептала ему на ухо, что у нее есть две прекрасные, словно небожительницы, сестры. Младшая особенно хороша, да к тому же невероятно талантлива. Тут ему в голову пришла идея, и он окликнул Ло Шэньли, уже собиравшегося уйти:

– Ло Шэньли, немедленно издай императорский указ – послать министра Цуй Жусу в Бэйцзян усмирить врагов и вернуть во дворец матушку и тетушку императора. Юйвэнь Цзэ с сыном Юйвэнь Сюном едут с ним! Отправиться всем приказываю завтра утром. На Цинчжао пусть остается в столице ожидать распоряжений и не смеет даже на полшага ступать за пределы города!

Затем император вдруг окликнул уже развернувшегося Ло Шэньли и сказал с намеком:

– Погоди, а разве в семье Мужун не осталась еще одна младшая дочь? Говорят, она красива и талантлива, да еще на пипа играть умеет?

– Ваше величество, ваш презренный слуга сию минуту объявит указ! – Ло Шэньли с нескрываемой радостью поклонился и отправился исполнять поручение.

Глава 10

На Цинчжао: переломный момент

«Когда мне было двенадцать-тринадцать лет, я был беспутным разбойником – убивал всякого, кого встречал на пути. В четырнадцать-пятнадцать я стал несносным разбойником – чуть что мне не по нраву, всех рубил, кто под руку попадался. В семнадцать-восемнадцать я превратился в хорошего разбойника – поступил в армию и только в сражениях убивал людей. Когда же мне исполнилось двадцать, я стал генералом армии Поднебесной, вел войны, чтобы спасать людей от гибели».

На Цинчжао сидел в темноте и пил в одиночестве, когда в его ушах прозвучал смеющийся голос Мужун Синя и его смелые слова, произнесенные во время веселой пирушки. На Цинчжао горько заплакал, вот уж действительно правду сказал поэт[56]:

Испив вина, проснулся, на занавесе свет,

То отблески заката или зари привет?

Во сне я вел беседу с тем, кто так сердцу мил,

Как жаль, что сон прекрасный столь грубо прерван был.

Жизненный путь родившихся в беспокойное время во многом схож: человек либо убивает сам, либо становится жертвой других. Они оба в совершенстве овладели боевыми искусствами, их ценили при дворе. На Цинчжао и Мужун Синь от природы были высокими и крепкими, прекрасно сражались и обладали стратегическим мышлением. Мужун Синь был благородным воином, храбрым и человеколюбивым, он снискал популярность своей строгостью в соблюдении добродетели. На Цинчжао же славился бесстрашием и огромной физической силой. Однажды, сопровождая Мужун Синя на охоте в уезде Лунмэнь, он вышел один на один против хищника: левой рукой крепко обхватил животное за туловище, а правой рукой вырвал ему язык, чем заслужил признание Мужун Синя и получил от него в подарок золотой пояс.

Во время штурма Цзянду неприятель использовал в авангарде слонов, привязав к их хоботам мечи. При виде этих громадных животных рядовые пришли в ужас и стали отступать в беспорядке, и только На Цинчжао не дрогнул, вышел вперед, натянул тетиву, прицелившись в слона, и во весь голос крикнул:

– Наш долг – идти в наступление, не щадя себя, у нас нет права отступать, спасая свои шкуры!

С этими словами он одной стрелой повалил насмерть ведущего слона, отчего другие в страхе развернулись и стали отступать. Тут появился командующий Мужун Синь, он подъехал на коне и стал биться бок о бок с На Цинчжао. Увидев это, воины воспряли духом и под руководством двух товарищей ворвались в толпу слонов и принялись мужественно сражаться, наполненные жаждой крови.

Неожиданно На Цинчжао ранили выстрелом в спину. Мужун Синь среагировал стремительно: затащил его на своего коня и, крепко держа, вывез из впавшей в смятение толпы слонов. Так Мужун Синь стал не просто предводителем, но и спасителем. Преданность На Цинчжао с тех пор была непоколебима, он всюду следовал за Мужун Синем. Они уважали и ценили друг друга, делили невзгоды, наравне бились в бесконечных сражениях, достигая побед. Такой благородный, превосходящий других умом и боевыми навыками человек, настоящий мужчина, талантам которого само Небо могло позавидовать, – как же так вышло, что он пал от руки Юйвэнь Ху?

Они вчетвером были главными сановниками и вместе служили предыдущему императору Юйвэнь Шэну, были командующими его армией. В военном искусстве Юйвэнь Ху ни в какое сравнение не шел с На Цинчжао, умом и способностями уступал Мужун Синю, а по числу боевых заслуг даже тягаться не смел с Цао Гуем. Но вот в безжалостности он обошел их всех и захватил власть, убив одного за другим двух императоров. Как Цао Гуй мог смириться с этим? Как Мужун Синь мог остаться доволен? На Цинчжао же ничего не мог сделать, единственный путь, какой он видел, был путь подчинения и самосохранения.

Дело Цао Гуя провалилось,