Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

На работе я был собранным и хладнокровным. Меня трудно было выбить из колеи. Но сейчас, пьяного и охваченного ужасом перед возможностью потерять дочь из-за женщины, о которой я так и не смог забыть, меня захлестнул гнев.

— Я тебе что-то должен? Да я тебе вообще нихрена не должен! Ты сама дала понять, что не хочешь меня в своей жизни! Тебе было важнее, что чувствует твой жених, чем что чувствую я!

— Правда? Ты скрывал её от меня из мести? Ради реванша? Это всё ради этого?

Моё сердце провалилось в пятки, когда её слова наконец дошли до меня сквозь пьяную дымку. Чёрт. Она знала. Как, блядь, она узнала? Паника снова накрыла меня с головой, полностью сметая тот крохотный всплеск радости, что я испытал, увидев её.

— Кто тебе сказал? — рявкнул я. — Ты не можешь знать. Не должна знать. Она расскажет ему. Она…

Я пошатнулся на табурете, чувствуя, как сжимается грудь, не давая мне дышать. Райдер придержал меня, не давая упасть.

Злость в глазах МакКенны сменилась настороженной растерянностью.

— О чём ты говоришь?

— Уходи, МакКенна. Возвращайся в свою сказочную жизнь, к своему сказочному жениху, к своей долбаной медицинской карьере. Оставь нас в покое. Мы в тебе не нуждаемся. Мы тебя не хотим, — я сорвался. — Ты всё разрушишь.

Сначала её глаза вспыхнули болью, но тут же погасли, и она спрятала её за ледяной маской. Я на секунду почувствовал угрызения совести, потому что её мать часто твердила ей, что МакКенна разрушила её жизнь. Но в каком-то смысле она разрушила и мою. Разбила меня. Разрушила мою способность любить. Но при этом она же подарила мне самое дорогое — Милу.

Все эти мысли перемешались в моей затуманенной голове, делая её тяжёлой и неповоротливой. Я потряс её, пытаясь сбросить хмельную пелену.

— Думаю, тебе стоит уйти, — сказал Райдер. Он смотрел на неё с неприязнью, защищая меня, и это немного успокоило. — Твоё присутствие здесь ничего не исправит.

— Я тоже рада тебя видеть, Райдер, — саркастично протянула она. — Но я не уйду, пока не услышу правду. Пока не узнаю, почему моя сестра живёт с Мэддоксом и какого хрена мне никто ничего не сказал.

— Я звонил тебе! — зарычал я. — Ты повесила трубку, а потом сменила номер, чтобы я не мог больше дозвониться!

Её лицо залилось краской — хоть что-то приличное в её поведении, но она тут же скрестила руки на груди, упрямо вздёрнула подбородок и сказала:

— Я просила, чтобы ты не звонил мне как Мэддокс, мой бывший, а как шериф, у которого была моя сестра.

— Я не знал наверняка, что она твоя сестра. Не сразу. Не в течение нескольких недель.

— Да брось! Достаточно просто на неё взглянуть, чтобы понять.

— Ей был всего год, МакКенна. Она выглядела, как истощённый ребёнок, который жил в грязи и нищете.

Это будто ударило её. Она отшатнулась на шаг назад.

— Вы правда хотите всё это выяснять здесь? — тихо спросил Райдер у меня за спиной. — Сейчас? Когда ты пьян? Может, стоит протрезветь и поговорить наедине?

— Ты не можешь сидеть на двух стульях, МакКенна, — проигнорировал я предупреждение брата. — Ты либо здесь, либо там. Либо твой идеальный мир доктора, либо остатки твоей старой жизни, и я знаю, что ты выберешь каждый раз. И это никогда не будет здесь.

Я махнул рукой в сторону бара, но имел в виду город… и себя.

— Она моя семья, — сказала МакКенна, но её голос звучал так, будто она сама не понимала, как это слово могло относиться к ней. Единственную семью, которая когда-либо её по-настоящему хотела, она сама оттолкнула.

Я фыркнул.

— И что бы ты с ней делала? Таскала бы её с собой на занятия? Как бы ты ухаживала за ней, работая по шестнадцать часов в день в больнице? Тебе бы пришлось отказаться от своей идеальной жизни.

— У тебя не было права принимать это решение за меня! — выпалила она в ответ.

Грудь жгло, а живот скручивало так, что я подумал, что меня сейчас вывернет от выпитого. К тому моменту, как мы разобрались с правдой о Сибил и как прокуратура выдвинула обвинения, я уже успел влюбиться в свою дочь.

— Кто был бы у неё, если бы она была с тобой? Случайная няня? Люди, которые приходят и уходят из её жизни? Здесь у неё есть те, кто заботится обо мне и о моей дочери, окружают нас любовью — дают нам всё, что нужно. А ты не знаешь, как дать ей хоть что-то из этого.

Это было жестоко, но мне просто нужно было, чтобы она ушла. Чтоб вернулась к своей настоящей жизни и оставила нас с Милой в покое. Лицо МакКенны окаменело, превратившись в бесстрастную маску, которую я видел сотни раз, когда её мать кричала на неё.

— Я никуда не уйду, Мэддокс Паркер Хатли. Не сейчас. Не до тех пор, пока не разберусь, как, чёрт возьми, ты получил опеку над моей сестрой без того, чтобы государство связалось со мной. Где Сибил? Почему она вообще передала опеку тебе?

— Она бы отдала её кому угодно, только не тебе, — сказал я, и ненавидел себя за то, как МакКенна резко втянула воздух, подтверждая, что мои слова попали в цель. Хоть это и было правдой, я пожалел, что снова ударил её.

МакКенна подошла ближе, ткнула пальцем в мою грудь, и несмотря на то, что прошло много лет и она прикасалась ко мне в гневе, я всё равно почувствовал разряд электричества от её прикосновения. Сознание каждого сантиметра её тела заставило меня податься вперёд, словно мы собирались обнять друг друга, а не сцепиться в драке.

— Ты позволил своей роли шерифа ударить тебе в голову, Мэддокс, — почти зарычала она. — Ты не можешь диктовать остальным, как им жить.

— Но я могу диктовать своей дочери, и ты не будешь частью её жизни.

— Мэдс, — тихо сказал Райдер, в его тоне звучало предупреждение, но я был слишком пьян и взвинчен, чтобы его услышать.

— Посмотрим, — сказала МакКенна, круто развернулась на каблуках и вышла из бара.

Как только она ушла, сзади раздался тихий свист, и кто-то прошептал:

— Вот это МакКенна! Превратилась в настоящую зажигалку.

У меня внутри всё горело, как будто она запустила эту зажигалку прямо в меня, пробуждая новый виток страха. У меня были все нужные бумаги, так что я не боялся, что МакКенна сможет отнять у меня Милу. Меня больше тревожили угрозы Сибил