Тайник абвера - Александр Александрович Тамоников

внимания не обратит. Для них жизнь, пусть и такая, в которой почти не остается детства, все еще игра, фантазия, даже среди суровой действительности.

– А ну-ка, расскажи подробнее, – Коган решительно отодвинул Буторина в сторону и сел рядом с Егоркой, доставая из кармана перочинный ножик с перламутровой ручкой и пятью складными лезвиями. – Давай с тобой поиграем в такую игру. Ты будешь вспоминать все про эту машину, а я тебе за это подарю вот этот ножик. Им удобно и леску перерезать, если она запутается, или крючок в воде зацепится, и сеть чинить можно, и карандаш поточить. И много чего еще полезного можно им делать.

– Ух, – глазенки мальчишки загорелись, а дед только укоризненно покачал головой: ну можно ли так мальца баловать.

Коган умело расспрашивал мальчика, превращая все в интересную игру. И тут стали вскрываться интересные подробности. Во-первых, машина была с фургоном и имела на боках белые круги, а в них красные кресты. Такая машина приезжала два раза. Точнее, Егорка видел ее два раза. Почему он решил, что это одна и та же машина? Потому что на правом переднем крыле он заметил вмятину. Интересная вмятина, круглая, как будто в нее мячик ударился. Конечно, мячик не сделает в железном крыле такую вмятину, но очень похоже. Это первое сравнение, которое пришло в голову мальчику.

Коган сразу заподозрил, что Егорка прятался и немцы его не видели. Вряд ли они оставили бы в живых такого свидетеля. А машина явно не привозила сюда солдат рыбачить и пополнять кухню военного госпиталя. Мальчик подтвердил. Он всегда умело избегал попадаться немцам на глаза. Машина уезжала, а на берегу оставался оба раза один и тот же мужчина в длинном брезентовом плаще, как у рыбаков. И у него в руках были два железных ящика с ручками. Он нес их как чемоданы к берегу. А там его ждала надувная лодка. И он на ней уплывал куда-то. Оба раза.

Коган посмотрел на Буторина, как будто ждал его согласия. Конечно, зрелище не очень приятное, но мальчик в свои восемь успел повидать и не такое. Борис полез в планшет, достал оттуда фотографии убитых на острове мужчин и положил перед Егоркой.

– Смотри внимательно, ты кого-нибудь из них видел? Знакомы тебе эти люди?

Мальчик нахмурился и смело взял в руки фотографии. Он стал серьезным, сосредоточенным и каким-то очень взрослым. Взрослый мальчик в свои восемь лет. Оперативники подумали об одном и том же. Как рано взрослеют дети во время войны. И на оккупированной территории, да и в своем тылу. Такие вот мальчишки, подставив ящики, работали на станках, в цехах заводов, на простых операциях. По много часов, понимая, что помогают своей Родине, помогают взрослым. Так им казалось.

– Вот этот был, – уверенно заявил Егорка и вернул Когану фотографии. – А второго я не видел.

– Ты уверен, точно этот человек с той машины ящики носил к озеру и куда-то увозил на резиновой лодке?

За вечер оперативникам удалось из разных источников получить сведения о том, что в городе за время оккупации, а именно в последние месяцы, располагалось три военных госпиталя. Получив адреса, они занялись поисками. Один госпиталь располагался недалеко от железнодорожного вокзала, в здании общежития Обкома профсоюзов. Второй – в здании Дома культуры в поселке Борисовичи, третий госпиталь – в здании Соснянского детского санатория.

Первым делом Коган и Буторин приехали к зданию общежития Обкома профсоюзов. Здесь уже вовсю действовал советский военный госпиталь. Здание выглядело не очень хорошо: следы боев на стенах, местами поврежденная крыша, которую кое-как залатали подручными средствами. Некоторые выбитые окна и поврежденные оконные проемы до сих пор закрыты фанерой. Во дворе тоже имела место небольшая свалка в дальнем углу. Поломанные железные кровати, разбитая мебель, которую частично использовали как топливо для печек-буржуек.

Оперативники разыскали начальника госпиталя. Энергичный полковник медицинской службы с бритым черепом и воспаленными от бессонницы глазами кивнул, увидев удостоверения двух офицеров, и повел их в свой кабинет.

– Слушаю вас, товарищи, – деловито произнес он, – прошу садиться. Чем могу помочь?

– Нас интересует, в каком состоянии вы получили эти помещения и что было вами сделано, чтобы обустроить здесь госпиталь для наших раненых бойцов?

– Не совсем вас понимаю, – полковник потер красные глаза. – Что значит «в каком состоянии»? По большому счету, это видно даже снаружи. Не все еще приведено в порядок, но мы должны принимать раненых, лечить их, возвращать в строй. В разрушенном состоянии приняли. Пришлось после боев все отмывать, дезинфицировать, белить. Почти всю мебель и кровати завозили, потому что все было переломано. Бой был даже внутри здания, насколько я понял. Так в чем смысл ваших вопросов, товарищи? Поясните, пожалуйста.

– Поясним, – добавил Коган. – Нас интересует ваше мнение как медика, как человека с большим опытом организации лечебного дела. На ваш взгляд, все соответствовало признакам того, что у немцев здесь был именно госпиталь? Не возникло у вас подозрений, что в этом здании проводились какие-то опыты, исследования медицинского, биологического характера или тому подобное?

– Ах, вон оно что, – нахмурился начальник госпиталя. – Теперь понимаю. Да, вопрос не праздный. Я в курсе проблемы, и на фронтах, и в тылах у нас были случаи и признаки… Нет, здесь я совершенно точно могу сказать, что все помещения этого здания были использованы немцами именно как лечебное заведение. Могу пояснить! В лечебном учреждении, кроме палат, в которых лежат раненые, существуют операционные, процедурные, простите, даже мертвецкие, или морги, как их можно называть. Но научное заведение – это прежде всего специализированные лаборатории, специальное оборудование, закрытые зоны с повышенной степенью изолированности. Даже если подобное оборудование здесь размещалось и было вывезено, то останутся признаки, что оно тут действительно было. По крайней мере, непонятные пустующие помещения и следы создания условий изолированности. Здесь хоть и были сильные разрушения, но кроме палат и помещений для медицинского персонала и операционных ничего больше не было.

Доводам, которые привел полковник медицинской службы, было трудно не внять. Он объяснил просто и доступным языком. А вот если бы он стал допытываться, по каким причинам, основываясь на чем, товарищи из НКВД задают такие вопросы и ищут следы каких-то лабораторий, то ответить ему оперативники так же толково не смогли бы. Рассказывать о том, что восьмилетний мальчик видел машину с крестом на берегу и дяденьку с чемоданами, который поплыл куда-то на лодке? И про два трупа предателей, которые на одном из островов перестреляли друг друга? Убедительность ниже среднего.

Дом культуры в Борисовичах предстал