Робкие создания - Клэр Чемберс

увидеть, как от бордюра возле участка отъезжает фургон с молоком. На пороге, как всегда, стояли две бутылки, а рядом лежала записка с требованием заплатить восемь шиллингов и девять пенсов. Беда. Если не заплатить, молочник так и будет звонить в дверь или вообще перестанет приносить молоко.

“Остров сокровищ” все еще надежно хранил конверт с деньгами. Можно оставить пятифунтовую купюру на пороге вместе с пустыми бутылками, но такую большую сумму опасно оставлять без присмотра, к тому же у молочника может не оказаться сдачи. Тогда ему наверняка снова придет в голову позвонить в дверь. Ситуация казалась безвыходной. Насколько Уильяму было известно, других денег в доме нет.

Он сел за кухонный стол и крепко задумался. Есть одна идея, которая позволит решить обе проблемы разом: отсутствие мелочи и нехватку свежих продуктов. Уильям ни за что бы не пошел на такую смелую авантюру, но тетушка Луиза сказала, что он справится, а времена настали такие, что требовали отчаянных действий.

Уильям покопался в ящике письменного стола, нашел листок бумаги и старательным детским почерком вывел:

У нас закончились продукты, я ушел в магазин. Разговаривать ни с кем не буду. Скоро вернусь.

Уильям

Поверх своего обычного костюма – рубашки, свитера и брюк – он накинул шерстяное пальто, которое тетушка Элси купила после того, как племянник чуть не замерз насмерть. С тех пор ему почти не приходилось его надевать, но, поскольку он перестал расти, пальто по-прежнему было ему впору, хоть сидело и не совсем по фигуре. Выходить на улицу в тапочках, когда на дворе февраль, было немыслимо, поэтому Уильям решил надеть старые кожаные ботинки.

В коридоре, в гардеробе, среди изъеденных молью шуб и потертых макинтошей лежала шляпа, которая когда-то принадлежала его деду, Эрнесту Джулиусу Таппингу, основавшему в 1904 году сеть бакалейных магазинов собственного имени. Теперь дед смотрел с портрета над камином на жалкие остатки своей династии.

Шляпа, по мнению Уильяма, должна была защитить его от яркого солнечного света и пристальных взглядов незнакомцев. Он достал из тайника пятифунтовую купюру и положил ее во внутренний карман, прижав прямо к бешено колотящемуся сердцу. Приняв те же меры предосторожности, что и забирая молоко, он проверил, не идет ли кто мимо, прежде чем выйти наружу и захлопнуть за собой дверь.

Крепко сжав в руке ключи, Уильям напоминал себе, что сможет отпереть дверь. Находиться по другую сторону от нее было непривычно и страшно. Ему потребовалось время, чтобы собрать волю в кулак, повернуться лицом к улице и шагнуть в огромный мир. Он ступил на дорожку и прошел по ней до чугунных ворот, постоянно моргая от яркого солнца.

Немного поодаль по тротуару шли, держась за руки, мужчина и женщина. Услышав скрип ворот, они обернулись на шум, и беспечным взглядом окинули Уильяма, который в тот момент был готов провалиться под землю от ужаса. Женщина шепнула что-то на ухо своему спутнику, и тот снова повернул голову. Мимо проехала машина: глаза водителя как будто прожгли его затылок насквозь. С пригорка, грохоча, слетел автобус, повернул, едва не задев бордюр, и пронесся так близко от Уильяма, что тот схватился за шляпу. Пассажиры все разом повернули головы и уставились на него: их лица скривились от ненависти и осуждения. На углу мужчина на черном велосипеде с прицепом, полным пакетов, резко остановился на перекрестке, шины издали визг, цепляясь за асфальт. Он позвонил в звонок на руле и, проезжая мимо, что-то крикнул Уильяму, но порыв ветра унес его слова.

Вдалеке показалась группа школьников, которые, судя по экипировке и дробному стуку шипованных бутс по тротуару, намеревались поиграть в футбол в парке. Уильям уже попался им на глаза, и совсем скоро они окружат его и преградят путь. Земля зашевелилась и разверзлась под ногами, гигантское пространство неба над головой заволокло тучами.

Вдруг по команде учителя, идущего позади, подростки прекратили толкаться и пихаться и расступились, разделившись на две колонны. Между ними нетвердой, но полной достоинства поступью уверенно шагала старушка в черном пальто и шляпе с пером, надвинутой на забинтованную голову. Тетушка Луиза.

Казалось, еще мгновение, и они бросятся в объятия друг друга прямо здесь, на улице, но накал чувств быстро угас.

– Я думал, ты никогда не вернешься, – проговорил Уильям, только сейчас осознав, как сильно по ней скучал. – Где ты была?

– В беспокойствах о тебе – вот где, – заявила тетушка, уходя от прямого ответа. – Ох и помотало же меня. Сколько времени прошло?

– Неделя, – сказал он, недоумевая, что же могло произойти, если она потеряла счет дням.

– Неделя?! – воскликнула Луиза, распахнув глаза от удивления. – Твой дед носил такую же шляпу, – усмехнулась она.

Со смесью облегчения и тревоги Уильям взял тетушку под локоть и повел обратно к дому. В последнее время столько всего поменялось и единственное, чего ему хотелось, – чтобы жизнь вернулась в прежнее русло.

14

В тот вечер, когда Королевская медико-психологическая ассоциация устраивала прием, на который у Лайонела Франта были билеты, но не было спутницы, Хелен с Гилом отправились в китайский ресторан в Сохо – достаточно далеко от родственников и знакомых, чтобы чувствовать себя в безопасности. Заведение только открылось и еще не успело обзавестись постоянными клиентами. В зале было холодно и почти пусто. Гил пребывал в мрачном настроении: днем он узнал, что Марли Холт собирается в конце августа на пенсию. Марли сообщил об этом днем на совещании, и его заявление сильно омрачило их вечер – по причинам, которых Хелен до конца не понимала. Возможность выбраться куда-то вдвоем выпадала редко, чтобы ею пренебрегать, и Хелен приходилось сдержанно, но настойчиво задавать тон беседе.

– Собираешься претендовать на должность? – спросила она, когда официант принес небольшие бело-голубые миски из фарфора с прозрачным клейким супом, в котором плавали тонкие волокна курицы и золотистые бусинки кукурузы.

– Пожалуй, придется, – вздохнул Гил.

– Но зачем, если ты не хочешь?

Одетая в тонкий кардиган Хелен, поежилась, завидуя Гилу, который выбрал на вечер вельветовый пиджак. Скатерть на столе была холодной, слегка влажной на ощупь, а белое вино – теплым.

– Потому что Лайонел обязательно подаст заявку. И, если назначат его, мне придется уйти.

– С ума сошел?

Он удивленно посмотрел на нее:

– Ты меня недооцениваешь.

При упоминании Франта Хелен почувствовала неловкость. Она так и не рассказала Гилу о предложении Лайонела, от которого отказалась, зная, что унижение коллеги вызовет у него неуместное злорадство. У нее появился первый секрет от него, но повод