Чёрный, как тайна, синий, как смерть - Елена Бриолле

врага зубцами, как острыми иглами. Ленуар оторвал от рубашки чистый кусок рукава и завернул в него кость. Если повезёт, то апача можно будет найти по отпечаткам…

– Габриэль, пойдём ко мне! Я проходила курсы санитарок… Наша квартира находится тут недалеко, – сказала Николь.

– Ты живёшь не одна? – спросил Ленуар, не подумав, что его вопрос можно интерпретировать по-разному. – Не боишься, что я тебе весь пол заляпаю?

– Ничего, пойдём уже. На нас и так все смотрят.

По дороге Николь рассказала сыщику, что снимает квартиру вместе со своей русской матерью. Впрочем, мать сейчас уехала с давним поклонником открывать купальный сезон в Ницце, поэтому в квартире живёт только она, да по выходным приходит убираться служанка.

Когда они поднялись на третий этаж, у Ленуара уже очень кружилась голова. Николь открыла дверь и пропустила его вперед. Квартира показалась ему просторной и… очень тёплой. Сразу было заметно, что здесь обитает женщина. На каминной полке возвышались бронзовые часы на мраморной подставке, а с двух сторон – вазы. Из левой вазы тянули свои головки к свету его вчерашние подсолнухи. Значит, всё-таки не выбросила!.. А в правой вазе стоял засушенный букет цветов. Эта деталь сразу привлекла внимание Ленуара: обычно так засушивали букет невесты…

– Николь, ты успела побывать замужем? – удивился Ленуар.

– Нет, замуж в нашей семье ходит только моя мама… Это её букет. От первого брака…

Несмотря на скромную обстановку гостиной, здесь стояли большое пианино и два книжных шкафа. Николь вытащила из комода и надела фартук. Затем быстро развернула семейные фотографии лицом к стене. Над ними висела старая гравюра с изображением островной крепости. Судя по шпилю на колокольне собора, какой-то немецкий город…

Николь велела Ленуару снять рубашку и указала на стул рядом с обеденным столом. Сама она тем временем помыла руки. Затем наполнила таз водой, поставила его на стол и промочила чистое полотенце. По её движениям сразу было заметно, что девушка не первый раз имеет дело с подобными ранами. Из угла комнаты на Ленуара смотрела небольшая икона. Николь сказала, что её мама русская… Может, всех русских обучают на случай войны или революции оказывать первую помощь? Или Николь собиралась подаваться в анархистки, но сбилась с пути и попала в журналистки? Ленуар сам удивился этой мысли. Кажется, от потери крови его воображение начинало воспаляться… Он с трудом стащил с себя рубашку и сел на кровать. Наконец Николь принесла из кухни большую бутылку и села рядом.

– Мы будем отмечать моё сегодняшнее фиаско в боевых искусствах? – спросил Ленуар, косясь на бутылку.

– Это мы ещё успеем отметить. Сейчас надо обработать твою рану, герой, – серьёзно ответила Николь. В её поведении не было ни капли кокетства. Она целиком была поглощена делом.

Девушка открыла бутылку. Из неё запахло крепким алкоголем.

– Это тайное русское средство от всех воспалительных процессов, – деловито прокомментировала свои действия Николь. – Называется vodka. Это тебе от душевных расстройств. – Девушка протянула Габриэлю небольшой стаканчик.

Он выпил. Спиртовая лекарственная настойка отдавала яблоком и была очень крепкой. Сыщик, конечно, не дрогнул, но глаза заслезились.

– А теперь промоем твоё боевое ранение. – Николь села поближе и аккуратно стала протирать влажным полотенцем его руку. Если обработать, наложить пару швов и хорошенько забинтовать, то можно было обойтись небольшим шрамом. Шрамов Габриэль не боялся. Их у него и так хватало. Николь поменяла полотенце, вылила на него русское чудо-зелье и ещё раз тщательно промыла рану. Габриэль стиснул зубы от боли и пару раз выразительно моргнул, но не застонал. Перед Николь это было бы непростительной слабостью. Девушка аккуратно наложила швы, затем разрезала бинты и начала делать перевязку. От жары на висках её волосы вспотели, и несколько волосков прилипли к коже. Она очень нежно, но решительно касалась его руки, и сыщик неожиданно для себя почувствовал, как приятно, когда о тебе заботятся тонкие и горячие пальцы такой гибкой и упругой женщины…

– Ты левша или правша? – спросила она.

– Что?.. – Её вопрос вывел Габриэля из созерцательного момента.

– Ты какой рукой всё делаешь? Правой или левой?

Габриэль смотрел на её губы, слышал её тихий голос, но смысл слов от него ускользал. Он бережно привлек Николь к себе и коснулся её губ. Девушка испуганно отпрянула и захлопала от растерянности ресницами… Габриэль снова притянул её к себе и поцеловал. На этот раз ему ответили… И ответ Николь был настолько естественным и желанным, что Габриэлю теперь ни за что не хотелось прерывать этот разговор.

Он развязал её фартук, расстегнул бесконечный ряд пуговиц платья. Справившись с последними застёжками, он посадил девушку к себе на колени и коснулся её коротких волос. От Николь снова пахло фиалками. Она провела щекой по его волосатой руке. Ленуар прижался к её спине, а его пальцы уже касались её груди… От напряжения у девушки сбилось дыхание, отчего сыщик распалился ещё больше. Казалось, часы на каминной полке затикали быстрее, пытаясь успеть за лихорадочными движениями людей и сойти с ума вместе с ними…

Когда пробило три часа дня, Николь сидела на кровати, обхватив ноги руками. Габриэль лежал рядом, погружённый в спасительный сон. Девушка нежно погладила его по спине. На лице её любовника читалось спокойное умиротворение, от которого у неё защемило сердце. Она посмотрела на иконку Николая Чудотворца, прикусила губу и встала с кровати. Затем девушка подошла к комоду и достала из верхнего ящика предмет, блеснувший в лучах вечернего солнца. Наконец, дав себе слово, что это в последний раз, она подошла к Габриэлю, прочитала молитву и уверенным движением вонзила в его правую руку шприц.

Глава 24

Сны заблудшей души

Париж давили душные сумерки. Жители города выходили на улицу и, как рыбы, молча открывали рот, пытаясь поймать глоток свежего воздуха. Но вместо кислорода в лёгкие, казалось, попадала только висящая в воздухе дорожная пыль. Крошечные песчинки проникали в нос, прилипали к потным шеям и хрустели на зубах. Казалось, весь город закрывал глаза и молил о дожде.

Человек на набережной надел перчатки и, несмотря на жару, запахнул полу своего сюртука. Сена бежала вперед, к западным окраинам Парижа, и было непонятно, сдерживал её каменный город, или он сам колыхался на её волнах, раскачивая серыми крышами домов и башнями своих церквей.

В голове человека в перчатках звучали героические мотивы из «Пещеры горного короля» Грига. Он сжимал в руке папку с заветным листком и видел перед собой только дорогу в свою собственную пещеру