Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

нежно. Чтобы с того колоска ни одного зернышка не проронилось да не упало».

Все в видении Родиполка так и было. Сторожил Родиполк ту пшеницу, словно в деревеньке его Сохте. Сторожил правдою да верою. Надежен он был, словно тот оберег деревянный, что молодцы ставят на Купальницу. Никто к тому полю не подступался, колосья не срезал да не топтал. А когда уж пришло то время, чтобы колосья наливные срезать да тому главному отдать, стал Родиполк их срезать. И серп у него не простой был, а серебряный. А как срезал он те колосья пшеничные, так стали они не колосьями, а золотом. Принес то золото, а главный на него кричать стал, ругать, хотел было уже наказать, отсечь голову богатырю. Да ясно солнышко, Ярило-батюшка, посветило лучами ясными прямо в глаза главному тому. Отступил он да руками замахал, простил богатыря.

Проснулся Родиполк, хмель-то уж отошел, но голова тяжела была. Что было то? Видение? Али хмельная дурманит? Обманывает? Не схоже, чтобы Мара-то обманкою была, ведь кудесникам она обережка. «То виденье мне было овторое, о службе моей. Послужил я князю Вольхе Силовичу да людям тутошним. Пора и в другие грады поехать и там добро сделать», — подумал.

Нарядился богатырь да вышел из своей опочивальни. Ярило-солнце светило во всю свою ясную силу. «Ох, хмельное, — думал Родиполк, — не к добру я тебя испробовал». Княже Вольха Силович сидел за столом в светлице. Светлица-то большая была, но скромна. Убранств особых не было, золотом не отделана. Стол серой скатертью покрыли да посередке хлеб круглый поставили. Супротив князя поставили миску да ложку деревянную, а рядом — обычную плошку. Сам князь был одет народно, в простую рубаху да штаны. И видно было по Вольхе, что одежда эта более по нраву ему была, чем та нарядна, княжеска.

Княже рукой указал на лаву, что подле стола стояла. Девки поднесли и Родиполку миску да ложку. На стол-то поставили кашу, с маслом да молоком. Княже разломал хлеб да разложил кашу по мискам: сперва Родиполку, а после уж себе. «Знать, обману в словах его нет, — подумал Родиполк, глядя на Вольху, — по нраву я ему». А как поели они, так княже разговор с ним завел о дружине да богатырях. Предложил он Родиполку послужить у него с богатырями под управою Альхона Градемировича.

— Сам-то видел, богатырей у меня мало, одва. Служи у меня, под управою Альхона Градемировича — видел, сошлись вы. По нраву он тебе, да и ты ему, словно брат. Жаловать буду, золотом платить стану. Не будешь ты в нужде жить, сыном будешь мне. По нраву ты мне, Родиполк, по нраву. И победа наша совместная по нутру мне.

Тяжело было Родиполку отказ давать князю, потому что и сам богатырь прикипел-то к Вольхе Силовичу. Но делать нечего, судьбинушке не перечат, Мару-обманку не отвергают. Правнук Ханги отперся, сославшись на знамение, пришедшее ему от самой судьбы-Вехоч.

Опечалился Вольха, сник. Подпер рукою чело светлое да размышлять стал. Отпустить богатыря, да еще такого непростого, было ему тяжко. Знавал он разных мастеров-кудесников, а также ведунов да волхвов. Разные встречались ему: малые, старые, седые и бородатые. Но этот отличный от них был, богатырь-кудесник. За собою-то этот может повести, под управою самой судьбы. Да отворачивается богатырь, уехать желает. Думы-то его все хмурые видел Родиполк да стал уговаривать князя. Что, дескать, сама Вехоч направляет да указывает ему. А судьбе-то перечить нельзя, а то ведь отвернется да и помогать более не станет. Да Вольха то и сам все знал. Тяжело отпускать князю Родиполка, но под уговоры богатыря отпустил его, но с договором, что поедет Родиполк в Ясный Стольград да будет служить отцу его, князю-батюшке Вениславу Саввичу, под управой главного богатыря Силуана. Родиполк радо на то согласился. Князь вручил младому богатырю письмена собственноручно начертанные да серебряну малу булаву, чтобы принял его Венислав Саввич потеплее да поприветливее, а то ведь княже и суровым может быть, не пощадит.

Глава 4

Славная богатырская служба князю-батюшке Вениславу Саввичу

Широкий да красивый Ясный Стольноград был рядом с малым Печерским, словно батюшка возле свого сына. От сына — Печерского града — тянулось широкое зеленое поле с маленькими березками-девицами, что стояли поодаль, словно подруженьки на гуляниях: где отри, а где и опять. Через поле, чуть сбоку, протоптанная узенькая дорога темною змейкою извивалась к самому батюшке-Стольнограду.

Чувствуя раздолье, лошадь Синявка долетела быстро, не чуя на себе наездника-богатыря. Родиполку невольно передалось чувство свободы, и он, словно соединившись с лошадью и ветром, наслаждался своей полной волею, и сам не заметил, как приехал в Ясный град. Увидав перед собою высокий забор да большие золото-стальные ворота, понял: то он и есть. Широкие ворота были распахнуты, радо встречая приезжих гостей — инородцев да своих, русичей. По обеим сторонам стояли мужалые витязи, зорко осматривая приезжих. Того мужика, что ехал перед Родиполком в повозке со своим родом, женою да малыми детками, охранники не останавливали, ни о чем не спрашивали. Следом за ними проехал богатырь Родиполк, тоже никем не остановленный. Приветливый Стольный град показался младому богатырю светлым и богатым. Жизнь текла здесь шумно, весело, задорно. Девицы гордые, нарядные смотрели прямо в глаза добрым молодцам, не зардеючись. Мужички важные со своими женами под руку расхаживали, одаривая золотыми монетами. А таких любых пухлощеких детей он еще нигде не видел — бегали да шумели, играя промеж собою.

Золотые крыши богатых княжьих хором было видно издалече. В ярких солнечных лучах они блестели, словно само Ярило-солнышко спустилось на крышу да отдыхает на золотых маковках терема. Возле княжьего двора была придумана большая, раздольная площадь для гуляний да празднеств. К княжьим хоромам, что были за высокой стройной изгородью, вела широкая пыльная прямая, но с пригорками, дорога. По ее краям стояли богатые да знатные избы — градовские, с резными ажурными ставенками да с широкими дворами. И казалось Родиполку, что жить там должны только добрые и большие семьи-роды.

Хоромы князя-батюшки Родиполк признал сразу, направив свою лошадь к деревянным резным воротам с золотою отделкою и железною выделкою. Тут уж его остановили витязи, приняв за инородца, испросили, что надобно молодцу. Родиполк с поклоном, но гордо да звонко ответил:

— К князю-батюшке Вениславу Саввичу, от сына его старшого, князя Вольхи Силовича!

Он протянул малую булаву серебряную и послание, написанное самим Вольхою Вениславовичем.

Витязь молодой, безбородый, взяв все, быстро побежал в хоромы к старому князю-батюшке. Вернувшись, впустил гостя с поклоном. Богатырь въехал