Золото плавней - Николай Александрович Зайцев

угнанных лошадей была безудержной. Преимущество было на стороне казаков, используя ловкий маневр ведения боя, подавляя штурмовым напором и прицельным огнем, казаки, в сравнении с черкесами, потеряли на данный момент лишь несколько станичников тяжело раненными, которых сразу вынесли за ворота, снаружи укрепления из плетня. Там же находились и легко раненные, присматривающие за товарищами, изредка постреливая. Троих успели оттащить под смотровую вышку. Момуль видел сквозь плетеные ветки товарищей, всех успели перебинтовать – чистые тряпицы алели кровью – и оказать необходимую помощь. Теперь защита станичников первостепенна и лежит на нем. За братов жизни не жалко – никто и на метр не приблизится.

Командиром одного из штурмовых отрядов стал Иван Мишник, Билый быстро выделил из десятка самого опытного и авторитетного казака. Станичники короткой волной накатили на аул. В одном из дворов горцы высыпали навстречу нападавшим, и сразу завязалась беспощадная рукопашная, зазвенела сталь.

– Аллаху акбар! – то и дело стало раздаваться со всех сторон, но в дикой браваде отчетливо слышалось отчаяние не сдающихся абреков.

– Аллаху акбар! – застонали вокруг горцы, прощаясь друг с другом и прямиком отправляясь к своему богу.

Потому что если в стрельбе или в конской сшибке черкесы не уступали казакам в мастерстве, то в рукопашном бою пластунам равных не было. И только черная и жгучая ненависть могла толкнуть жителей аула на такое безрассудство. Схватка продолжалась недолго. Звон стали то затихал окончательно, сходя на нет, то снова возрождался. С дикими криками падали порубленные черкесы на землю, заливая кровью землю предков. Никто не просил пощады, выбирая только смерть.

Умело работая шашкой, Иван Мищник дрался с рослым горцем. Заросший по глаза иссиня-черной бородой черкес, дико вращая глазами и брызгая слюной, уверенно атаковал, уповая на свое превосходство в росте и силе. Ему казалось, что сейчас он раскроит казака надвое, так страшны и часты были его сокрушительные удары. Но сила не всегда побеждает. Особенно когда наталкивается на мастерство, умение и закалку. Ловко уходя от рубящих ударов, Иван в ответном броске наносил режущие раны своему противнику, изматывая его. Очередной выпад черкеса должен был поразить цель. На гордом лице горца заблуждала улыбка, так он поверил в свою победу. Удар предназначался в голову Ивана. Но казак не стал дожидаться и не застыл истуканом, в свою очередь резко ушел вправо, разворачивая корпус к противнику. Черкес по инерции завалился вперед, Мищник не раздумывая сделал шаг влево, оказавшись напротив головы черкеса – взмах рукой, шашка со свистом разрубила воздух и опустилась на темную от загара шею горца. Раздался характерный треск разрубаемых позвонков, и в следующий момент голова черкеса с выпученными потухшими глазами глухо стукнула о землю. Тело распласталось рядом. Кровь пульсирующей струей вытекала на пыльную землю.

«Хай те грэць!» – ругнулся Иван и повел за собой отряд казаков дальше. Они продвигались все ближе к сакле, где засели черкесы. Через дыры, проделанные в стенах хижины, те вели огонь из ружей. Позиция у черкесов была выгодная, единственный недостаток – то, что стрелять можно было лишь прямо, так как дыры в стенах по своему размеру могли вместить лишь дуло ружья и ограничивали его поворот в стороны. Видя, что казакам эти выстрелы не приносят урона, черкесы выскочили из своих укрытий и, обнажив клинки, в бешеном порыве бросились на нападавших. Сеча завязалась по всему аулу. Казаки, не зная пощады, рубили черкесов отчаянно, и те умирали храбро, с именем Аллаха на губах.

Солнечный восход озарил своим светом место битвы. Повсюду лежали тела убитых и раненых. Исход был предрешен. Бой затихал. Яростные крики погибающих черкесов заглушали стоны раненых. Последние горцы, защитники аула, чтобы не попасть в плен к казакам, добивали сами себя кинжалами. Кровь смешивалась с землей, превращая ее в кровавую грязь. Да и сам солнечный диск был окрашен в темно-розовый цвет, напоминающий кровь.

Месть свершилась.

Многие сердца в эти мгновения застучали ровнее. Казаки переглядывались друг с другом, перебрасываясь редкими словами, понимая и принимая окончание боя.

Дорогую цену заплатили черкесы за свое вероломство. Почти все черкесы, оборонявшие аул, были уничтожены.

Билый, вытирая шашку от крови, осмотрелся. Запал боя еще не прошел, и кровь в жилах еще бурлила, но звериный инстинкт, побуждающий разить свою жертву без пощады, постепенно стихал, уступая место здравому рассудку.

– Осип, Иван, – обратился сотник к Момулю и Мищнику – казак уже спустился с вышки, и теперь други стояли чуть поодаль, что-то говоря друг другу. Мишник скупо улыбался и вытирал со щеки кровь потемневшей тряпицей.

– Слухаем, господин сотник! – ответил за обоих Момуль. Его прицельная стрельба с вышки вывела из строя не одного черкеса. К тому же, когда спускался с вышки, порадовал себя, срубив двоих горцев, напавших на него. Может, этим и делился с другом. Билый кивнул:

– Братцы, где-то здесь еще наша станишница – Марфа. Нужно жилища проверить, – распорядился сотник. – Уверен, что спрятали ее. Возьмите еще казаков и пошукайте по саклям. И чтоб без потерь у меня и прочей неожиданности!

– Есть!

– Будьте покойны, господин сотник, найдем казачку нашу! – ответил Мищник. Казаки заспешили, на ходу обрастая помощниками.

– Добре, – сказал Микола, усмехясь в усы. – Василь, – обратился Билый к приказному Рудю. Тот ни на шаг не отходил в бою от своего командира, как тот и велел, выполняя наказ. Но сотник спокойных мест не искал: на свой счет Василь записал трех срубленных варнаков. Теперь стоит лыбится. Доволен остался, что Билый к нему с доверием отнесся. Рад победам и сам не ранен.

– Василь, – повторил Микола, – пробегись, узнай, сколько у нас раненых и есть ли убитые. В горячке боя не все понял я.

– Есть, господин сотник. – Приказной козырнул. Билый покачал головой, провожая взглядом и эту быстро удалявшуюся фигуру. Беспокойно было сотнику. Аул сражался слишком отчаянно.

И как в воду глядел.

Не обошлись казаки без потерь. Уж больно серьезный противник был. Сеча не на жизнь, но на смерть.

– Двадцать шесть раненых и семеро богу душу отдали, – докладывал через полчаса помрачневший приказной.

– Кто, узнал? – спросил Билый, тяжело вздыхая, трогая пальцами серебрянные насечки на поясе, скрывая волнение.

– Кучмий, Сторчак, Гура, Назарэнко, Рунец, Халоша та Лях, – тяжело вздохнув, ответил Василь, тупя глаза.

– Добрые казаки были, – сказал Микола. – Господи, прими их души.

Сотник и рядом стоявшие казаки, сняв папахи и склонив головы, осенили себя двуперстным знамением.

Тем временем Осип Момуль с Иваном Мищником и еще пятью станичниками осматривали сакли и дворы. По дороге им попалась арба, груженная небогатым скарбом. Видимо, второпях забыли о ней.