Волшебный магазин - Анна Сергеевна Родионова

хороший дедушка… Гамил. Знаешь, что значит это имя? Труженик. Он очень много работал. Он очень хотел тебя увидеть. Но не увидел.

– Почему?

– Он уехал.

– Поедем к нему.

– Поедем, позже, когда время придет.

Гуле удается нацепить бантик. Получилось очень красиво. Гуля смеется. Так и пошли домой. Бабушка надела платок на голову и бант пропал.

А когда пришли домой, Гуля стала искать бант, а его не было. Она искала везде, но его не было.

Огромный бант Гуля завязывает своей трехлетней дочке Даше. Волосы у нее пышные, и бант ей совсем не нравится. Даша трясет головкой и хнычет.

Муж Виктор сидит у телевизора, смотрит футбол и накачивается злобой.

– Да заткни ты ее наконец, – орет он Гуле, – я не слышал, кто гол забил!..

У Виктора большие проблемы на работе. В их маленьком городке с высоким радиоактивным фоном он работает прокурором. Работал, как мог, брал взятки, подчинялся начальству, высшее образование получил случайно – когда его должны были утвердить в должности прокурора, выяснилось, что у него только финансовый техникум. Тогда руководство оформило ему заочное обучение, экзамены он не сдавал. Ездил сдавать молодой аспирант, которому за это хорошо платили.

Диплом он получил задним числом, когда уже развернулся на своей работе, и никто и пикнуть не смел. Гуля не интересовалась подробностями и сама очень удачно закончила тот же техникум. Ее родители находились в состоянии постоянного развода. Бабушка Башира ни за что не позволила бы, но она к тому времени уже ушла к своему дедушке и Гулю с собой не взяла. Гуля в тот момент очень сильно болела корью и так и не попрощалась со своей бабулей.

Виктор ненавидел татарскую родню. Гулю обзывал татарвой и обвинял в татарском иге, не стесняясь выражений. Еще называл ее татарской уродиной и гордился, что Даша, слава богу, не пошла в свою мать.

– Мы уходим, – говорит Гуля, надевая на девочку пальтишко.

– Куда?

– Утренник в саду. Американцы привезут гуманитарную помощь, а дети будут петь английскую песенку.

– Господи, то враги были, то жопу им лижем. Вот народ!

– Ты про какой?

– Что какой?

– Про какой народ?

– Татарский.

Гуля быстро увела девочку.

Виктор включил телевизор. И там опять проклятые американцы. И наши прыгали перед ними на задних лапах. Потому что те привезли в больницу одноразовые шприцы.

Виктор сплюнул и налил водки. Пошарил в холодильнике. Надо отдать Гуле должное – готовила она вкусно. Татарская бабка научила.

Виктору надо было выпить и принять решение. Причем срочно.

У него образовался неприятный долг неприятному человеку, даже банде. Влип, короче. И времена смутные. Сажать временно прекратили, и денег ему никто не предлагал. Заработки кончились. Мораторий, блин.

Короче, убить его собираются. Или по семье ударить. Он их нравы хорошо знает. Жену не жалко – она ему надоела со своими вечно виноватыми глазами, полными собачьей преданности. А дочку жалко. Даша – его гордость. Вся в него. Даже его мать это признала.

Грянул телефон – как-то особенно неприятно громко и вдруг. Вспотели руки. Взял трубку. Дружбан Юрка.

– Витек, тут, короче, такое дело…

– Знаю.

– Линять надо, и подальше.

– Обмозгуем. Заходи.

После утренника Гуля с Дашей пошли навестить родителей. Американцы подарили им упаковку жвачки и еще какой-то пакет, красивый, толком не успели разглядеть. И понесли это в подарок.

Жили Гулины родители в старом крепком красивом бараке – еще от лагерей остался. Зэки строили для начальства.

Марсей получил хорошую комнату после той страшной аварии. Ну чтобы молчал и чувствовал благодарность. Авария была засекречена, но все знали, что дело плохо. Он болел долго, но выжил. Гулина мать Диляра работала учительницей в школе и выходила его травами. Ее сестра была тогда совсем маленькая. А бабушка очень старенькая.

Лекарств не было. Гуля помнит ту страшную бедность, когда пятеро жили на одну мамину зарплату и папину инвалидную пенсию. Потом они с сестрой выросли и вышли замуж, а бабушка умерла.

Уже в подъезде они с Дашей услышали крики. Опять орут. Постучали. Открыла мать, даже не взглянула и продолжила склоку.

Даша подбежала к ней и закричала:

– А у нас подарки от американцев. Хотите?

Наступила тишина. Отец посмотрел с интересом на яркий пакет, который протягивала ему внучка.

– Что это?

– Это подарок, – прыгала Дашка, и ее бант прыгал вместе с ней.

Отец стал распаковывать пакет. Даша смотрела внимательно – вдруг и ей перепадет.

Мать зажгла газ и поставила чайник.

И тут раздался страшный мат. Отец орал как резаный. К его мату привыкли все и Даша тоже. Но этот был какой-то особенно яростный.

Отец брезгливо топтал ногами яркую обертку, из которой вываливались презервативы, и ревел, как подстреленный зверь.

Один подняла Дашка и стала надувать, как воздушный шарик. Но силенок надуть не хватало. Она захныкала и закричала:

– Не надувается!

Мать издевательски захохотала:

– Вот подарок. Ну ты придумала: импотенту – презервативы!

Даша заорала в голос:

– Не надувается!..

Гуля стояла молча, опустив руки.

В моменты ссор родители всегда переходили на татарский. Гуля знала этот язык с детства – бабушка втихаря научила. Родители хотели ассимилировать своих дочерей и старались изменить им имена и пятый пункт в паспортах, но дочери неожиданно восстали.

Ничего интересного они друг другу не говорили – взаимные обиды, упреки типа «сам дурак». Но вдруг мать сказала что-то особенно обидное, отец подошел к старой печке и сильно ударился об нее головой. Потом еще раз. Потом еще.

Маленький измученный человек бессильно бился головой.

Мать дрогнула и сказала дочери:

– Идите домой.

Даша всю дорогу держала свой ненадутый шарик и тихо поднывала:

– Жевачку хочу, жевачку, жевач…

Гуля отобрала шарик и выбросила в лужу.

Мужа дома не оказалось. Гуля уложила Дашу спать. Почитала «Чиполлино».

Ночью зазвонил телефон.

Виктора было плохо слышно. Гуля прокричала: «Звони по мобильнику!» Положила трубку.

Но Виктор больше не звонил.

Прошел месяц. И раньше муж исчезал, как он говорил, на задание. Но так надолго никогда не пропадал.

Гуля продолжала работать секретарем в суде, аккуратно вела документацию и никого не спрашивала о Викторе. Научена была.

Однако через месяц около своего подъезда Гуля увидела Юру, Витиного дружка.

Он оглянулся и сказал:

– Тебе надо переехать отсюда. Срочно.

– К маме?

– Лучше подальше. Дашку увози.

Гуля решилась спросить о Викторе, где он.

– У него все в порядке. Он в Америке.

Гуля подумала, что ослышалась, она даже засмеялась:

– В Америке?

Юра нервничал и все время озирался.

– Он тебе велел передать, чтобы ты ехала к нему.

– Куда?

– Возьми документы на себя и Дашку.

Гуля застыла.

– У тебя десять минут. Ничего с собой не бери. Только то, что нужно.

– А деньги? – растерянно спросила Гуля.

– Деньги тебе не нужны. Давай, машина за углом. Ну давай же!

Попрощаться с родителями не удалось. Гулю с дочкой увезли друзья Виктора, похожие на бандитов, в большой город, где было американское консульство, и с огромным трудом им удалось получить визу. На визе была фотография матери и дочери – щека к щеке. На это все ушло два года. Гуля добивалась воссоединения семьи и добилась.

Эти времена Гуля не любила вспоминать, да и рассказывать некому было. Родителям передала, что увезла Дашку лечиться в далекую страну. У Даши действительно назревала серьезная астма, у такой крохи. И они знали, что дочь собиралась тогда везти ее в Москву к хорошим врачам.

Виктор сразу оказался в Америке в маленьком университетском городке с большим супермаркетом. Этот магазин вскоре стал источником быстрого обогащения бывшего прокурора по всем мелким бытовым вопросам.

Через пару лет, к тому времени, когда Гуле с подросшей Дашкой удастся добраться до далекого городка, у Виктора уже был дом: собственный, но в рассрочку. Лет на пятьдесят. На этот счет Виктор не парился. Он всю жизнь жил в рассрочку, которую никогда не возвращал.

«Типичный американец», – говорил он о себе своей американской подруге – еврейке с русскими корнями, по имени Суламифь. В Америке было невыгодно слыть антисемитом, и Виктору пришлось попридержать свои антипатии.

Суламифь влюбилась в него безумно – возраст подгонял и хотелось чего-то светлого чистого и молодого. Старый муж надоел и ходил налево.

С забытым пылом Суламифь кинулась на защиту этого милого русского – с такими добрыми глазами, с такой искренней улыбкой.

Совсем не так просто было свежему эмигранту получить право купить недвижимость. Но Суламифь все взяла на себя: ссуды, кредиты, скидки, легкий подлог, не опасный для окружающих, но крайне полезный для жертвы коммунистического режима.

Когда подошло время для оформления