Книга начал - Салли Пейдж

– А кто еще там похоронен? – интересуется Руфь.

– Художник Люсьен Фрейд[14], Чарльз Крафт, который впервые организовал выставку собак[15], поэтесса Кристина Россетти[16], сэр Ральф Ричардсон, актер, Фредерик Уорн, издатель Беатрис Поттер, певец Джордж Майкл – да боже мой, их там очень много. Вообще там похоронено более ста тысяч человек.

– Вы шутите?!

Сказав это, Джо вдруг удивленно думает о том, как она чувствовала присутствие в своей спальне дяди Уилбура, в то время как совсем неподалеку в земле лежит так много мертвых людей.

– Честное слово. Конечно, далеко не все они знамениты. Там похоронен, например, человек по имени Эрнест, который погиб на «Титанике», и женщина по имени Элизабет, акушерка королевы Виктории.

Малкольм с довольным видом потирает руки, – кажется, он сел на своего любимого конька.

– Так вы пишете историю этого кладбища? – спрашивает Руфь, бросая взгляд на тетради на полке.

– Ох, не совсем так. Мм… это не так-то просто объяснить. Боюсь, вы примете меня за выжившего из ума старика.

– Хотите еще порцию? – спрашивает Руфь, и на этот раз ее акцент звучит более отчетливо.

– Да, конечно. Мне кажется, это даже необходимо.

Руфь наполняет стаканы, но во взгляде ее чувствуется некая тревога, и Джо вспоминает, что с ней и прежде бывали подобные резкие перемены настроения.

– Малкольм, – говорит Руфь, на этот раз гораздо более серьезно, – я очень надеюсь, что вы не считаете меня старой занудой, которая пристает к вам из праздного любопытства. Хотя отчасти это так и есть. – Она делает многозначительную паузу. – Беда всякого викария – как, впрочем, и привилегия – заключается в том, что он по долгу службы всегда тесно сближается с людьми. Порой мне даже кажется, что именно отсюда проистекает мое несколько назойливое любопытство. Хотя такой я, похоже, была и до того, как стала викарием. – Руфь садится, не выпуская бутылку из рук. – Если вы предпочтете не рассказывать нам с Джо про свою книгу, мы вас поймем.

«Говорите за себя», – думает Джо, стараясь придать своему лицу понимающее выражение.

– Нет-нет. Я уже зашел достаточно далеко.

Джо не смотрит на Руфь. Ей кажется, викарий сразу поймет, что она с трудом сдерживает улыбку.

– Ну вот, только как это все вам объяснить? – говорит Малкольм и делает большой глоток виски. – В общем, я хочу написать книгу о призраках, – быстро проговаривает он и поднимает взгляд на женщин. – Вам не кажется это нелепой затеей?

– Нисколько, – решительно заверяет его Руфь и ставит бутылку на пол рядом со своим креслом. – Это же будет в лучших традициях викторианской готики.

– Полагаю, что это так, – сразу оживляясь, соглашается Малкольм. – Мне кажется, что слишком большую часть своей жизни я имел дело только с голыми фактами, и все это мне казалось какой-то странной химерой. Признаюсь вам откровенно, мне всегда было очень неловко говорить об этом. Ведь как налоговый аналитик я всю жизнь занимался тем, что искал истину, которая скрыта в числах… ничего общего не имеющих с такими расплывчатыми вещами, как призраки…

Он умолкает, и Джо с Руфью переглядываются. Такое ощущение, будто Малкольм напрочь забыл об их существовании. Джо вспоминает разговор по пути сюда о том, что могло скрываться за словами Малкольма «я не хотел умирать». Они с Руфью так и не смогли прийти ни к какому выводу, но Джо успела рассказать викарию, что иногда беспокоится за Малкольма.

– Думаю, настала пора для истории про призраков, – подбадривающим тоном говорит Джо, решившись вернуть его к действительности.

Малкольм делает еще один глоток виски. Кончик его носа теперь почти того же цвета, что и его тапочки. Он закидывает ногу на ногу; теперь тапка с прекрасной вышивкой слегка покачивается вверх-вниз в потоках тепла, исходящего от камина. Малкольм, кажется, совсем забыл о несочетаемости своих тапочек с остальным образом.

– Может быть, вы начнете с того момента, когда и как вам пришла в голову эта идея? – предлагает Руфь.

– Да, пожалуй, вы правы, преподобная Руфь. – Малкольм снова потирает руки. – А идея эта связана с одной историей, о которой поведала мне мать. Сама она узнала о ней, когда была еще маленькой. А когда она умерла, я об этом вспомнил. – Малкольм замолкает, и Джо кажется, что он снова погрузился в свои думы, но мужчина вскоре продолжает свой рассказ: – Она скончалась в декабре, пять лет назад, незадолго перед тем, как ей исполнилось бы девяносто четыре года. Перед Рождеством я часто о ней вспоминаю. Итак, когда она была маленькой, отец рассказал ей о том, что раз в году, на Рождество, животные обретают дар человеческой речи. И также поведал моей маме о том, что вытворяли в ночь перед Рождеством жившие у них в семье собаки. Они отправлялись с визитом к другим их домашним животным: лошадям, уткам и курам. А также заводили беседы с обитавшими в округе дикими животными: амбарными совами и лисицами… ах да, лисицы…

Малкольм снова погружается в молчание. Джо не совсем понимает, чем так занимают его именно лисицы, но когда мужчина вновь начинает говорить, у нее складывается отчетливое впечатление, что он хотел поведать им кое-что еще, но почему-то решил этого не делать.

А Малкольм между тем продолжает:

– Ну так вот… надеюсь, вы не подумаете, что я перегибаю палку, но я принялся размышлять о том, что случилось бы, если бы какие-то люди, из тех, кто закончил свой жизненный путь на Хайгейтском кладбище, стали нам являться в виде призраков. Но только на одну ночь в году. В канун Рождества. О чем бы они стали говорить? Какими тайнами поделились бы с нами?

Малкольм с тревогой смотрит на обеих женщин.

– О, мне это очень даже нравится! – восклицает Джо.

– Малкольм Басвелл, и вы до сих пор прятали свой талант под… – Продолжить Руфи не удается, ее душит смех.

– Бушелем? – Губы Малкольма медленно расплываются в улыбке.

Глава 19

Искусство вести беседу

Неожиданно разражается спор. Но, наблюдая за спорщиками, Джо понимает, что оба, и Руфь, и Малкольм, получают от него огромное удовольствие. Ей сразу вспоминается беззлобная пикировка Эрика с Ландо в итальянском ресторане.

Малкольм сидит в своем кресле, наклонившись вперед и крепко обхватив худыми руками колени. Руфь сидит напротив него, также подавшись вперед, к нему, ее небольшие стопы твердо упираются в пол. При каждом своем аргументе Малкольм раскачивается в кресле взад-вперед, а Руфь, возражая ему, подобно опытному игроку в пинг-понг, делает резкий выпад рукой, как бы отправляя мячик