Книга начал - Салли Пейдж

эти туфли, когда мне было двадцать пять лет. Так что им, выходит, уже сорок восемь лет.

Джо быстро подсчитывает в уме возраст Малкольма: семьдесят три года. На семь лет младше дяди Уилбура.

– Сохранились в прекрасном состоянии. Поразительно, – говорит Руфь, кивая на туфли Малкольма.

– О да, на мой век хватит, то есть практически вечные. Прошу прощения за каламбур, – улыбается Малкольм. – Для каждого клиента там изготавливается деревянная колодка, точная копия его стопы, чтобы обувь сидела на ноге идеально. И колодка хранится у них на складе более ста лет.

Джо хочется спросить, какова цена таких туфель, но она не решается.

– И в какую же сумму обходится пара туфель ручной работы? – спрашивает Руфь.

Джо пытается спрятать улыбку.

– Боюсь даже сказать… в наши дни, думаю, в несколько тысяч фунтов, не меньше, а работа займет несколько месяцев. Причем вашими туфлями будут заниматься много разных искуснейших мастеров, как мужчин, так и женщин.

Склонив голову набок, Руфь внимательно разглядывает ноги Малкольма.

– Ну что ж, мне это, конечно, не по карману, но, если они и вправду такие долговечные, понятно, почему вы потратились.

– Что заставило вас купить их? – спрашивает Джо; прямота Руфи прибавила смелости и ей.

– Во-первых, мой отец всегда носил туфли и ботинки от Лобба, а во-вторых, когда мне исполнилось двадцать пять лет, я получил небольшое наследство, вот и решил вложиться в пару туфель для себя.

– Вы с отцом вместе покупали эти туфли? – спрашивает Джо, которая почему-то решает, что эта традиция переходит от отца к сыну.

Но ответ Малкольма прерывает ее романтические фантазии.

– Нет, мой отец погиб в автокатастрофе, когда мне было двенадцать лет. Вместе с моим младшим братом. – Он умолкает, а когда снова открывает рот, чтоб продолжить, голос его слегка дрожит. – Он поехал за воскресными газетами, и брат увязался за ним в надежде, что папа купит ему конфет. А деньги, когда мне исполнилось двадцать пять лет, я получил из небольшого трастового фонда, созданного отцом сразу, как только я родился.

– Ох, Малкольм, это ужасно. Мне так жаль! – сочувствует ему Джо.

– Эти туфли, я вам скажу, стоят каждого вложенного в них пенни, – тихонько говорит Руфь. – Наверное, надевая их, вы каждый раз вспоминаете отца.

– Ну, чтобы помнить отца, туфли мне не нужны, – обрывает Малкольм, делает быстрый вдох и тут же торопливо продолжает: – Я приношу вам свои извинения, – кажется, я был резковат. Но вы, возможно, поймете, почему я разуверился в Боге еще до того, как мне исполнилось тринадцать лет.

– Разумеется, я вас понимаю, – сохраняя спокойствие, отвечает Руфь и протягивает руку за своими туфлями. – Но теперь, мне кажется, самое время отправиться домой и лечь спать.

Джо смотрит на каминную полку, где стоят часы: они показывают первый час ночи.

Руфь встает, берет обе свои тетради, с биографиями Карла Маркса и Хатча. Джо следует ее примеру и укладывает в рюкзак Джона Лобба и Уильяма Фойла.

– В воскресенье ведем Джо на Хайгейтское кладбище, – безапелляционным тоном возвещает Руфь.

Ни Джо, ни Малкольм ответить на это не успевают.

– Ну вот, – быстро продолжает она, – я опять за свое. Малкольм, вот вы беспокоитесь, что мало говорите. А мне кажется, что это я слишком много говорю, всех перебиваю и все беру на себя. Вам не дает покоя мысль, что вы зануда, а мне – что я стерва, которую хлебом не корми, только дай покомандовать.

– Нет!

Это, услышав слово «стерва», мгновенно среагировала Джо. Уж кого-кого, а Руфь стервой никак не назовешь.

– Ну хорошо, может быть, и не стерва, – увидев их изумленные лица, с улыбкой уступает Руфь. – Но покомандовать люблю, это точно.

Джо кажется, что в этом она вполне могла бы перещеголять преподобную, если судить по собственному давешнему поведению.

– Хайгейтское кладбище, воскресенье, – повторяет Джо в дверях. – Договорились.

И вдруг Джо вспоминает про Финна. Забрал ли он свою сумку? Планировал ли он еще раз увидеться с ней этим вечером?

Как только Малкольм откупорил виски, она ни разу не заглянула в мобильник.

И в этот момент Джо вспоминает про запасной ключ. А что, если Эрик-викинг подумает, будто Джо оставила ключ своему парню, чтобы тот мог попасть к ней в квартиру?

Глава 20

Ботинки Джона Лобба

Следующий день Джо посвящает тому, что по самому верху деревянных стеллажей развешивает гирлянды цветных лампочек. Сейчас середина ноября, пора уже потихоньку готовиться к встрече Рождества. На одну из полок, которую Джо нарочно освободила от всего лишнего, чтобы она походила на письменный стол, женщина ставит небольшую настольную лампу. Это место она подготовила для тех, кто захочет что-нибудь кому-нибудь написать. Джо кладет на стол недописанное письмо, промокашку и конверт. И тут в голове у нее возникает идея.

Вернувшись к прилавку, Джо берет пачку старомодных конвертов, которые, похоже, никто (кроме разве Беглянки-викария) не хочет покупать. Она вскрывает пачку и, старательно выводя каждую букву, пишет на конвертах произвольные имена и адреса (максимально красивым почерком). Ей так нравится это занятие, что к вымышленным персонажам Джо добавляет имена друзей и викинга по имени Эрик. Потом находит старый альбом с марками дяди Уилбура и из пакетика, куда были сложены те марки, что дядя не счел достойными и не вставил в альбом, выбирает самые яркие и наклеивает на конверты. Затем Джо нарезает ленточки разных цветов, прикрепляет к ним конверты и на разных уровнях подвешивает к оконной раме. Последний короткий отрезок ленты вместе с конвертом она крепит в верхней части своей доски для заметок.

Как только Джо заканчивает, дверь в магазин со зловещим грохотом распахивается, и порог переступает Эрик-викинг: в одной руке у него какой-то пакет, а другой он пытается, несмотря на мешающий ему яростный ветер, закрыть дверь. При восточном ветре переулок превращается в нечто вроде аэродинамической трубы, и Джо частенько наблюдала за тем, как пешеходы со слезящимися глазами, развевающимися волосами, согнувшись в три погибели, пытаются с ним бороться.

– Это вчера забросил курьер, – говорит Эрик, одолев наконец сопротивление двери. – Судя по названию бренда, думаю, это перьевые ручки. Я был хорошим мальчиком и не стал заглядывать внутрь, – с улыбкой хвастается он, – но мне лично кажется, что было бы честно, если бы ты открыла посылку при мне. Кофе хочешь?

– Спасибо, капучино был бы кстати, – отвечает Джо, а сама думает: пока он будет бегать за кофе, она успеет привести в порядок и голову, и сердце.

Эрик уходит – как ни в чем не бывало, будто вчера