Симметрия желаний - Эшколь Нево

мы упоминаем Хайфу, она спросила, не знаем ли мы Шахара Коэна. Мы удивились, но ответили, что да, знаем, и тогда она сообщила, что Коэн – одна из ярких фигур берлинского гомосексуального сообщества, что он играет на бас-гитаре в группе, исполняющей кавер-версии композиций ABBA, организует культурные манифестации и рисует скандальные плакаты. Мы объяснили ей, что Шахар Коэн – очень распространенное в Израиле имя, и наш Шахар Коэн не может быть геем, потому что… нет, вряд ли… но даже если бы он был геем… мы бы об этом догадались… и вообще, наоборот… он постоянно хвастался, что переспал с очередной девчонкой. Немка в ответ одарила нас снисходительной улыбкой, и в оставшиеся дни мы старательно избегали ее общества. Но по возвращении домой выяснилось, что Амихай встретил одного нашего бывшего одноклассника, и тот рассказал, что его знакомый прошлым летом видел Шахара Коэна у нас в Израиле: тот шел по улице под ручку с парнем арийской внешности. Мы еще не до конца переварили это сенсационное открытие, припомнив кстати, что никогда не понимали, зачем Шахар Коэн повесил у себя в комнате целых четыре постера с Фредди Меркьюри, когда до нас дошла новая история, поколебавшая наши прежние представления. Одна девушка родом из Хайфы, которая работала вместе с Черчиллем в прокуратуре, отправилась в кратер Рамон, взяв с собой только собаку. Через несколько часов, проведенных под палящим солнцем пустыни, изнеженной городской собаке стало плохо: ее рвало, а тельце сотрясали конвульсии. Перепуганная хозяйка помчалась в городок Мицпе-Рамон. Там ее направили к местному ветеринару доктору Луису. Но человек, встретивший ее на пороге клиники, был не кем иным, как Шахаром Коэном. Он, однако, заявил, что не имеет ни малейшего понятия, кто такой Шахар Коэн, и в качестве доказательства предъявил диплом ветеринарного колледжа в Турине на имя Рикардо Луиса. Имя это было напечатано заглавными латинскими буквами. Ветеринаром он оказался превосходным и быстро поставил собаку на ноги, после чего пригласил обеих к себе в гости; принимая у девушки кредитную карту, он вроде бы случайно коснулся ее руки и тут же сообщил, что у него в ванной имеется целый арсенал ароматических массажных масел, – иными словами, клеился к ней самым гетеросексуальным образом.

Взбудораженные неожиданно выпавшим шансом разгадать тайну Шахара Коэна, мы решили съездить в Мицпе-Рамон. По пути нам пришлось останавливаться пять раз, потому что у «жука», который вел Черчилль, перегревался двигатель, но до городка мы добрались. И узнали, что коллега Черчилля не соврала: да, в Мицпе-Рамоне действительно был ветеринар. И да, он называл себя Рикардо Луисом, хотя в его речи не было ни следа итальянского акцента. Но несколько дней назад он закрыл свою клинику и исчез.

«Это Мицпе, – безмятежно объяснили нам местные. – У нас такое случается сплошь и рядом». Но для нас это было уже слишком. После той бессмысленной поездки в Мицпе-Рамон мы приняли решение раз и навсегда причислить Шахара Коэна к разряду мифических персонажей. Символов. Легенд. Мы бросили попытки его разыскать, а его имя включали в разговор, как выбрасывают джокера в карточной игре.

– Почему ты не пришел в пятницу?

– Бухал с Шахаром Коэном.

– Ты где? До матча осталось две минуты.

– Пардон, заболтался с Шахаром Коэном.

– Сколько человек пострадало в теракте?

– Шахар Коэн и еще пятеро.

Со временем это имя так затрепалось, что оно совершенно оторвалось от своего обладателя, и мы почти забыли, что Шохар Коэн был реальным человеком и нашим приятелем. Вот почему, когда во время шивы он внезапно появился в гостиной, даже Амихай не смог скрыть изумления. Он все равно не сказал ни слова, но его брови взлетели вверх.

– Братишка, я приехал сразу, как только услышал, что случилось, – сказал Шахар Коэн, наклоняясь и крепко обнимая Амихая. Потом он обошел всех родственников Иланы и каждого обнял, бормоча: – Какая трагедия, какая ужасная трагедия! – По щеке у него скатилась слеза.

Затем он сел, поправил светлый галстук, разгладил темный костюм и задал несколько вопросов об Илане. Сначала он обращался к Амихаю, но, поняв, что ответа не дождется, повернулся к остальным. Он хотел знать, что именно произошло. Какая цепь событий привела к ее смерти. И вообще каким человеком она была. Родственники охотно удовлетворили его любопытство, не утаив ни одной подробности. Они выразили Шахару Коэну свое недовольство, как если бы жаловались представителю исполнительной или судебной власти, в чьих силах исправить ужасную ошибку. Или, по крайней мере, дать ей оценку.

Мы следили за этим разговором, пытаясь увязать все поразительные истории, доходившие до нас на протяжении многих лет, с образом учтивого человека в хорошем костюме, каким он предстал перед нами сейчас.

– Ну а сам-то ты как? – спросил Черчилль, первым прервав их беседу (если бы он не вмешался, это сделал бы я, поскольку напряжение становилось невыносимым).

– Я… Нормально, – чуть запнувшись, ответил Шахар Коэн, словно ему было неприятно говорить о себе.

– И где ты… В смысле чем ты занимаешься? – спросил я.

– Бизнесом, – бросил он.

– Каким бизнесом?

– Международным. – Он снова окинул собравшихся смущенным взглядом, показывая, что его заставляют говорить против воли.

Но я не собирался оставлять его в покое и упускать шанс выяснить, что же случилось с Шахаром Коэном. Но тут в гостиную вторглась многолюдная делегация родственников из кибуца Гиват-Хамакам, и в течение нескольких минут слышались только слова соболезнования и скрип передвигаемых стульев – хозяева спешили разместить вновь прибывших, большинство из которых отличались солидной комплекцией.

Когда суматоха немного улеглась, Шахар Коэн наклонился к Амихаю и сказал:

– Я кое-что тебе привез. Оставил внизу, в машине. Можешь выйти со мной на минутку?

Мы с тревогой посмотрели на Амихая. С начала шивы он так и сидел на черном пластмассовом стуле, стоявшем ближе к кухне. Ночью он спал на ковре в гостиной. Ему предлагали хотя бы взять матрас, но он отказывался. А вот приглашение Шахара Коэна он, к нашему великому удивлению, принял. Поднялся и вышел с ним из дома.

Мы двинулись следом, обуреваемые и любопытством, и беспокойством. Амихай еле передвигал ноги, готовый в любую минуту упасть под тяжестью придавившей его утраты.

Шахар Коэн подвел нас к своей машине – обыкновенному «субару»-универсалу, что не вполне вязалось с образом бизнесмена международного уровня. Он поднял крышку багажника, и нашим глазам открылось впечатляющее зрелище: десятки маленьких красных ингаляторов, уложенных в белые картонные коробки. Они напомнили мне ингаляторы для впрыскивания вентолина.

– Так вот чем ты занимаешься? – спросил я. – Импортируешь медицинское оборудование?

– Можно сказать и