Перст судьбы. Эсмиль - Алина Углицкая

– Это из-за ирбисов?

– Живо в седло! – процедил лэр, мгновенно приходя в ярость. – И чтоб молчала, пока не дам разрешения говорить. Поняла?

– Да.

Эсмиль недоуменно пожала плечами и взобралась на предложенного коня.

– Я не слышу.

– Поняла!

– А где "хозяин"? Ты к кому обращаешься, рабыня? Или забыла, кто ты?

– Поняла, хозяин, – огрызнулась она, обжигая его ненавидящим взглядом.

– Вот так.

Понемногу поднимался ветер, пронизывающий и колючий. С востока надвигалась туча, предвестница снежной бури, и Дарвейн впервые в жизни ощутил укол страха. Не за себя, не за своих людей, а за эту глупую девку, которая каким-то непостижимым образом с каждым днем становилась ему все нужней.

***

Уже смеркалось, когда на горизонте появились высокие стены, ограждавшие небольшое стойбище, в котором путешественники останавливались на ночлег. Дарвейн приказал пришпорить коней. Оставалось совсем немного, каких-то три-четыре лиги, но за спинами всадников уже завывал ветер, а с потемневшего неба сыпались хлопья снега.

Данганары озабоченно оглядывались, будто чего-то опасались. Прислушивались к звукам, доносившимся из ледяной пустыни, нервно втягивали ноздрями морозный воздух, словно пытались учуять чей-то запах.

Эсмиль невольно прижалась к Дарвейну еще сильнее. Поведение мужчин не на шутку встревожило ее. Они явно чего-то боялись, но чего именно? Что в этой безмолвной обители снега и льда могло испугать таких сильных воинов, как данганары? Она хотела спросить, но не осмелилась, слишком уж напряженное лицо было у Дарвейна, когда она взглянула на него.

Порывистый ветер хлестал по лицу и спине, бросал в глаза пригоршни снега. Буран становился все сильнее, видимость ухудшалась с каждой минутой. Сквозь метель всадники услышали раскатистое рычание, доносившееся с востока, и от этого звука испуганно захрапели лошади, вставая на дыбы в рыхлом снегу. Что-то, вернее, кто-то приближался к ним с той стороны вместе со снежной бурей.

– Рик, бери Эльдрена и Берра, отвечаешь за тыл, – крикнул Дарвейн, ловя ртом ледяной ветер. – Пришпорьте лошадей, иначе все здесь останемся!

– Слушаюсь, Ваша Милость, – голос Риквана прозвучал словно издалека.

Снежный вихрь был настолько силен, что Эсмиль видела не дальше своего носа. Спутники казались ей смутными тенями, мелькавшими в полумгле, а спасительных стен она вообще не могла разглядеть. Зато странный звук приближался, становился все отчетливее, и девушка начала различать в нем множество леденящих душу голосов. Теперь они звучали не только за спинами всадников, казалось, будто огромная стая неведомых существ преследует отряд по пятам, окружая, загоняя в ловушку.

– Дарвейн! – она повернулась к лэру, ловя его взгляд. – Нам что-то угрожает? Это хищники?

– Закрой рот, а то заболеешь, – не глядя, отрезал тот.

– Нет, подожди. Если есть опасность, я хочу иметь оружие чтобы себя защитить!

– Ты? Защитить? – в его тоне сквозила насмешка, но Эсмиль добилась желаемого, лэр соизволил на нее посмотреть.

– Да. Сомневаешься в моих способностях?

– Совсем нет, милая. Сомневаюсь, что ты удержишь в руках арбалет.

Это "милая" прозвучало издевкой. Девушка заскрежетала зубами. Доказывать свою правоту сидя на несущейся во весь опор лошади, да еще когда в глаза и рот забиваются хлопья снега, было невыносимо, но она не желала сдаваться.

– Не надо мне арбалет! – выкрикнула она, перекрывая завывание ветра. – Дай кинжалы, дротики, все, что можно метать в цель!

– Прости, такое оружие недостойно воина, это игрушки наемных убийц.

– О, Бенгет Всеблагая! – Эсмиль закатила глаза, мысленно поражаясь местным обычаям. – Да какая разница, чем защищать свою жизнь? При чем здесь достоинство?

– Молчи, женщина, – рассвирепел Дарвейн и хорошенько встряхнул ее. – Еще одно слово – и я вышвырну тебя в снег.

Девушка благоразумно прикрыла рот, но внутри у нее все клокотало от гнева. С этого мужлана станется бросить ее здесь, посреди пурги, на потраву диким зверям. Кто она для него? Всего лишь вещь, рабыня, не имеющая права даже на то, чтобы защищать свою жизнь.

"Здесь нет моей богини, моей защитницы, – размышляла она, пригнувшись к шее лошади и вцепившись в оледенелую гриву посиневшими пальцами, – даже помолиться будет некому перед смертью…"

– Дар?..

– Да ты заткнешься или нет? – взревел Дарвейн.

Он был очень зол. Его лошадь несла двойной груз и уже уставала, он слышал, как она хрипит, видел, как со взмыленной морды падают вниз клочья пены, как на порванных удилами губах пузырится кровь. А снежные барсы приближались, их было слишком много для такого маленького отряда. Дети Эрга чуяли добычу и хотели получить свою дань, они окружали путников, понемногу сжимая кольцо, но поднявшаяся буря еще не давала их рассмотреть.

"Мы не успеем, – мелькнула в его голове обреченная мысль. – Придется кому-то пожертвовать собой и остаться."

И именно в этот момент из снежной мглы вылетело длинное гибкое тело, белое, словно только выпавший снег.

Эсмиль не успела вскрикнуть, как ее мощным ударом вышибло из седла. Она отлетела в сторону и шлепнулась в снег плашмя, не сумев сгруппироваться. Что-то тяжелое и горячее, злобно рыча, навалилось на нее. Один миг – и когтистая лапа рванула меховой плащ, заставив девушку похолодеть.

Ошеломленная, она лежала лицом в снегу. Огромный зверь, которого невозможно было рассмотреть, стоял над ней, придавив тяжелой лапой, и из его глотки сквозь пургу рвался победный рык.

Хищник ударом лапы перевернул свою жертву. Эсмиль успела накинуть свалившийся капюшон и свернулась в комок, но этого было мало. Ей хватило всего лишь взгляда, чтобы понять – с этим зверем ей не справиться, это конец. Все, что она может, это только продлить агонию в надежде на то, что кто-то из данганаров вернется за ней.

Огромный зверь снежно-белого окраса, похожий на леопарда, но гораздо мощнее, возвышался над девушкой, и с его оскаленной пасти прямо на ее плащ падала тягучая слюна. Густая шерсть топорщилась на затылке, превратившись на морозе в твердые иглы, в красных, как уголья, глазах пылали голод и смерть.

В один миг перед глазами Эсмиль пролетела вся ее жизнь. "О, Бенгет Всеблагая, Мать всего сущего, если ты меня слышишь!" – взмолилась она последней отчаянной попытке. Умирать ей совсем не хотелось, тем более здесь и так.

"Здесь нет твоей богини, девочка, здесь только я. Можешь звать меня Арнеш Пресветлой", – раздался в голове Эсмиль сладкий, как патока, голос. Он завораживал, усыплял бдительность, предлагал забыть о страданиях и лишениях, закрыть глаза хоть на миг и отдаться на волю судьбы. "Зачем сражаться, зачем куда-то бежать, – словно спрашивал он, – ведь все равно конец лишь один – забвение, но там, по ту сторону смерти, тебя ждет новый мир и новая жизнь. Тебе не придется страдать в райских садах, ты будешь обласкана и согрета. Перестань бороться с судьбой, не трать силы, позволь мне помочь…"